Сергей Мосияш - Ханский ярлык

Наместник чего может и не заметить, а Данила живет меж жителей, изнутри все видит.

— А еще есть кто из новгородцев, тебе преданный?

— Конечно, есть. То посадник Михаил Климович, сотский Игнатий Беек. Но грамоты, скорее всего, будут от Федора и Данилы. Отвечай им сразу, тем же оборотом, с кем придет послание от них, чтоб на гонца не тратиться. Ну, и матерь слушайся, сынок, она тебе худого не присоветует. Да не морщься, не морщься.

— А я и не морщусь,— смутился Дмитрий.

— Эх, Митя, я ж тебя насквозь вижу, думаешь: не хватало еще баб слушать. Нет, дружок, мать другой раз и послушать не грех. Будешь не будешь по ее делать, но выслушать обязан. Она же все же...

Однако княжичу Дмитрию, видно, и отцовские наставления не очень-то нравились. Спросил прямо, перебив его рассуждения о княгине:

— Так идти мне на Новгород в случае чего или нет?

— Нет.

— А на Москву?

— И на Москву тоже не лезь. Я тебе говорю на тот случай, если кто на Тверь пойдет. Тогда вооружайся и выступай. Акинф вон воин не тебе чета, а полез на Переяславль и голову потерял. Так что, Митя, сам не задирайся. Не петушись.

Так наставив четырнадцатилетнего сына, отправился Михаил Ярославич в Орду. Поехал через Владимир, где присоединился к нему и митрополит Петр, тоже получивший приказ нового хана золотоордынского явиться за ярлыком.

В пути гадали великий князь с владыкой: каков новый хозяин Орды?

— Новая-то метла...— вздыхал Петр.

— Твоему-то полку, святый отче, бояться нечего.

— Это отчего же?

— Ну как? Еще с Батыя с вас, иереев, ни тебе выхода, никакой дани не требуют. Не жизнь — малина.

— Что ты говоришь, князь? Какая «малина», когда паству нашу мордуют все кому не лень. И не токмо татары, но и вы ж.

— Охо-хо, владыка, мы ж тоже не своей прихоти ради. С нас хан дерет, мы — с людей.

— Но вы ж, князь Михаил, и меж собой никак не уладитесь. Эвон на моих глазах Брянск татары обчистили до нитки, и все не без участия русского князя.

— Да. А что там было-то?

— Ничего хорошего. Юрий отнял у Святослава Можайск, тот у своего племянника Василия оттягал Брянск. А Василий ничего умнее не придумал, привел на дядю татар. Я как раз ехал из Киева, пытался примирить их. Но куда там. Сцепились в поле, аки псы. Сколь народу побили. Ну и что? Святослав голову сложил, Царствие ему Небесное, кто из его дружины уцелел, в полон татары угнали. Но и этого мало. Князю Василию чем-то ж надо было рассчитываться за помощь. Почитай, три дня в городе невообразимое бесчестье творилось. Грехов-то, грехов-то сколь, прости Господи,— вздохнул митрополит.

— Ну, а дальше?

— Дальше? Дальше князю Василию как-то надо избавиться от помощников. А как? Ничего умнее не придумал, как толкнул их на соседа, карачевского князя Святослава Мстисла-вича.

— И что?

— А то ж самое: Карачев разграбили, князя убили. За что, спрашивается?

— Ну, это надо смотреть, кто начал, владыка. Сам же говоришь, Юрий Московский...

— Да,— согласился митрополит,— тут, пожалуй, его грех, Юрия Даниловича.

— У него это не один грех. На нем грехов — как на собаке репья. Он уж себе и Коломну оттягал, удалив рязанского князя.

— Ох, грехи наши, ох, грехи,— вздыхал митрополит, мелко крестясь,— Не ведаю, как и замаливать.

Михаил Ярославич и жалел святого старца, и был благодарен ему, что в свое время удержал Дмитрия от рати, и где-то втайне завидовал митрополиту: ни тебе рати, ни тебе выхода, одна забота — молись за души заблудших, в грехах погрязших. А как князю не погрязть? Пока дань соберешь, сколь мизинных изобидишь, сколь слез насмотришься, воплей наслушаешься. Нет, куда ни кинь, на святом столе легче сидеть, чем на княжеском. Со святого стола лишь смерть ссадит. А с княжеского? Если не сосед, то родственничек, того гляди, спихнет.

Хан Узбек принял великого князя и митрополита Руси в своем дворце вместе, удостоив их высокой чести: не вставать перед ним на колени. Узбек был молод, с усиками в ниточку, с бородкой, едва пробившейся, с тонкими губами, о которых подумалось князю Михаилу: «Зол вьюноша, ох, зол».

К трону хана вели три позлащенные ступени, с одной стороны от него сидела его жена, совсем юное существо, богато одетая и напоминавшая куклу. Сколь ни смотрел на нее Михаил, ни разу так и не увидел, как она открыла рот или хотя бы моргнула глазами.

По другую сторону трона располагались ближайшие советники хана, среди которых князь увидел своего давнего знакомца, Имар-Ходжу. Встретившись взглядом с ним, уловил его поощрительный кивок и улыбку. И даже вроде на сердце полегчало у Михаила: «Хоть один друг среди них. Ну, не друг, так хоть доброжелатель».

Расспросив, по обычаю, высоких гостей о дороге и здоровье, хан Узбек спросил Михаила:

— Ты ведь, Михаил, не простой князь, а великий, отчего ж из года в год выход уменьшается? А?

— Пресветлый хан, у нас почти подряд два года случились неурожайные. В первый год дожди погубили все обилие, и от голода умерло много людей. А на другое лето на хороший хлеб навалилась мышь, расплодившаяся столь густо, что люди опять остались без хлеба. И опять голод и вымирание целых деревень. С кого ж собирать дань?

— Я уже слышал об этом, Михаил. И все же должен напомнить тебе о главной твоей обязанности: о сборе дани и полагающемся нам выходе. Если не можешь хлебом, так вези мехами, медом.

— Я стараюсь, великий хан. Но, как ты знаешь, помимо выхода у меня и других дел много. Оборона княжества. Замирение.

— Ну, в этом я постараюсь тебе помочь, Михаил. Все твои подданные князья будут у меня здесь. И всем накажу, чтоб тебе не перечили и не мешали править.

— Спасибо, великий хан,— искренне произнес Михаил Ярославич,— Это снимет с моих плеч лишнюю заботу.

— Итак, договорились: твое дело — выход, а уж об остальном я позабочусь.

— Договорились,— согласился Михаил и уловил, как радостно заулыбался Имар-Ходжа, видимо тоже довольный таким исходом.

«Ишь, чертушка косоглазый, поглянулись ему мои соболи. Еще бы не поглянуться, от собольих шкурок не только красота исходит, но из кибиток все кусачие насекомые разбегаются. Без собольих мехов они б давно загрызли поганых».

Затем, поздравив митрополита Петра с назначением его на высокий пост в церковной иерархии, хан спросил:

— Ты что, действительно привез нам нового епископа, Петр?

— Да, великий хан, я привез отца Варсунофия на сарай-скую епископию.

— Это, значит, вместо Измаила?

— Ну да.

— Что так?

— Прости, великий хан, не хотелось бы мне в дела церковные людей мирских посвящать.

— А ты посвяти, владыка Петр, посвяти,— усмехнулся лишь краем рта Узбек.— Ну, меня хотя бы. Учти, я еще ни к какой вере не пристал. Выбираю: то ли к твоей, православной, прислониться, то ли к мусульманской. А?