Рафаэлло Джованьоли - Библиотека мировой литературы для детей, том 36

И, убежав в отгороженный угол палатки, она бросилась в объятия Цетуль.

Арторикс с обожанием смотрел на полотнище, за которым скрылась девушка, потом вышел со вздохом удовлетворения: ведь то, что Мирца считала непреоборимым препятствием, Арториксу таким не казалось.

На следующий день, едва взошла заря, Марку Крассу, расположившемуся лагерем в Оппиде Мамертинском, на расстоянии одного перехода от лагеря гладиаторов, была подана дощечка, привезенная вражеским конником, гонцом Спартака. На дощечке было послание, написанное на греческом языке. Красс прочел следующее:

Марку Лицинию Крассу, императору, от Спартака привет.

Мне необходимо встретиться с тобой в десяти милях от твоего лагеря и в десяти от моего. На краю дороги от Oппида в Сильвий стоит небольшая вилла, принадлежащая патрицию из Венусии, Титу Оссилию. Я нахожусь на этой вилле с тремястами конников. Не соблаговолишь ли приехать сюда с таким же числом твоих всадников? Обращаюсь к тебе со всей искренностью, по чести, полагаясь также и на твою честность .

Спартак.

Красс принял предложение гладиатора. Он призвал к себе конника, доставившего дощечку, велел ему возвратиться к Спартаку и передать, что через четыре часа он, Марк Красс, прибудет на свидание в назначенное место со своими тремястами всадниками и так же, как Спартак положился на его честное слово, доверяет и он Спартаку.

В тот же день спустя три с половиной часа, то есть за два часа до полудня, Красс явился на виллу Тита Оссилия во главе отряда кавалерии. У решетки виллы его встретили начальник конницы гладиаторов Мамилий, сопровождавший Спартака, центурион и десять декурионов отряда.

Воздавая Крассу должные знаки почтения, они провели его через переднюю дворца, затем через атрий по коридору, который вел в небольшую картинную галерею. Услышав шум шагов, на пороге галереи показался Спартак. Он жестом приказал гладиаторам удалиться и, поднеся правую руку к губам в знак приветствия, сказал:

— Привет тебе, славный Марк Красс! — и с этими словами отступил в глубь галереи, давая дорогу римскому полководцу.

Тот учтиво ответил на поклон и сказал, входя в галерею:

— Привет и тебе, доблестный Спартак!

Оба полководца стояли друг против друга, молча разглядывая один другого.

Гладиатор был ростом на целую голову выше патриция; его шея, голова, стройные и мужественные формы атлетической фигуры были невыгодным контрастом для Марка Красса, человека среднего роста и несколько тучного.

Спартак внимательно рассматривал строгие и резкие линии костистого, смуглого, чисто римского лица Красса, его короткую шею, широкие плечи и крепкие, но кривые в коленях ноги, а Красс любовался величавой осанкой, ловкостью движений и совершенной красотой геркулесовского сложения Спартака, благородством его высокого лба, красотой глаз, в которых светились честность и прямота, как и во всех чертах его прекрасного лица.

Самым удивительным для Красса — и он сильно досадовал за это на самого себя — было то, что он никак не мог избавиться от чувства глубокого уважения, которое ему помимо воли внушал этот человек.

Первым нарушил молчание Спартак, мягким голосом спросив Красса:

— Скажи, Красс, не кажется ли тебе, что эта война слишком затянулась?

Римлянин замялся, медля с ответом, затем сказал:

— Да, она тянется слишком долго.

— Не кажется ли тебе, что мы могли бы положить ей конец? — снова спросил гладиатор.

Изжелта-серые глаза Красса с тяжелыми веками метнули яркую искру, и сейчас же он спросил:

— Но каким образом?

— Заключив мир.

— Мир? — удивленно переспросил Красс.

— А почему бы и нет?

— Да потому, что… Каким же образом можно было бы заключить этот мир?

— Во имя Геркулеса, таким же точно образом, каким всегда заключают мир воюющие стороны!

— А, — воскликнул Красс с насмешливой улыбкой, — так, как заключают мир с Ганнибалом, с Антиохом, с Митридатом?..

— А почему бы и не так? — с еле заметной иронией спросил фракиец.

— Потому что… потому что… — с оттенком презрения и вместе с тем смущения ответил римский полководец. — Потому что… Да разве вы воюющая сторона?

— У нас собралось много народов, воюющих против римской тирании.

— Вот как! Клянусь Марсом Карателем, — насмешливо воскликнул Красс, заложив левую руку за золотую перевязь, — я всегда считал вас наглой толпой подлых рабов, возмутившихся против своего законного властелина.

— Внесем поправку, — спокойно ответил Спартак. — Подлые, говорите вы? Нет, мы рабы вашего несправедливого и бессмысленного насилия, но мы не подлые… А что касается законности вашего права владеть нами, то лучше не будем об этом говорить.

— Итак, — сказал Красс, — ты хотел бы заключить мир с Римом так же точно, как если бы ты был Ганнибалом или Митридатом? Какие же провинции ты хочешь получить? Какое возмещение ты требуешь за военные издержки?

Глаза Спартака загорелись гневом. Он уже открыл было рог, чтобы должным образом ответить Крассу, но, поднеся левую руку к губам, сдержался. Несколько раз провел он правой рукой по лбу, а затем сказал:

— Я не собирался ни пререкаться с тобой, Красс, ни оскорблять тебя, ни выслушивать твои оскорбления.

— А тебе разве не кажется оскорблением величия народа римского договариваться о заключении мира с рабами и мятежными гладиаторами? Надо родиться на берегах Тибра, чтобы почувствовать весь позор такого предложения! Ты, к своему несчастью, не родился римлянином, хотя заслуживал бы это, Спартак, уверяю тебя, и не можешь полностью понять и оценить всю тяжесть великой обиды, которую ты мне нанес.

— А тебе твоя непомерная гордость, присущая от рождения латинской расе, не позволяет понять всю меру оскорбления, нанесенного не мне, не моим товарищам по оружию, а роду человеческому, великим богам: ведь ты считаешь все народы на земле низшими расами, скорее близкими к животным, чем к людям.

И снова в картинной галерее воцарилось молчание.

После нескольких минут размышления Красс поднял голову и сказал, глядя на Спартака:

— У тебя истощились силы, ты просишь мира, так как больше не можешь сопротивляться. Хорошо, каковы же твои условия?

— У меня шестьдесят тысяч человек, и тебе и Риму известна их храбрость… По всей Италии стонут миллионы рабов, закованных вами в цепи. Все они беспрерывно пополняют и будут пополнять мои легионы. Война длится вот уже три года и, возможно, продлится еще десять лет; она может превратиться в пламя, которое сожжет Рим. Я устал, но не обессилен.

— Ты забываешь, что Помпей идет уже из Самния [181] После подавления восстания Сертория в Испании Помпей вернулся в 71 году до н. э. через Галлию в Южную Италию. со своими легионами, победившими Сертория, и что со дня на день в Брундизии ожидают Лукулла с войсками, сражавшимися против Митридата.