Сергей Мосияш - «Без меня баталии не давать»

Головкин поискал глазами, увидел на полу низкий чурбачок, видимо служивший узнику столом. Осторожно опустился на него, пристроил свечу на торчавший из стены железный штырь, взглянул на солдата, стоявшего в дверном проёме. Приказал коротко:

— Выдь вон.

Солдат повернулся кругом, шагнул в коридор.

— Да дверь-то затвори, — добавил граф с раздражением. — Растяпа.

Оставшись наедине с узником, граф долго и внимательно всматривался в измученное, осунувшееся лицо старика, в прикрытые, словно провалившиеся глаза. Спросил негромко:

— Ты не спишь, Василий Леонтьевич?

Кочубей ответил ещё тише, едва пошевелив запёкшимися губами:

— Не сплю, Гаврила Иванович.

— Ты правильно сделал, что признался в извете надуманном. Сразу бы так, и не мучили б тебя эстолько. Я распорядился, чтоб тебя более не пытали.

— Спасибо, Гаврила Иванович.

— Ты, конечно, догадываешься, что ждёт тебя, Василий Леонтьевич, чай, сам судьёй был. Но вот уже перед лицом смерти скажи мне как на духу, оставь словцо правдивое. Нет, не для протокола, не графу, а просто как человеку, как христианину. Скажи мне хоть сейчас правду, Василий Леонтьевич, заклинаю тебя. Скажи, не уноси в могилу.

— Правду? — спросил Кочубей, открывая глаза. И долго смотрел в лицо графа, смотрел не моргая, не отводя взгляда. Головкин, собрав всю волю, выдержал этот горячечный пронзительный взгляд. — Я за правду живота лишаюсь, граф. Но ты и государь пока не видите её. Скоро, очень скоро узрите, Гаврила Иванович. Она откроется вам во всём ужасе и необратимости. Я пред тобой ныне грязь, граф, ничтожный прах. Но уж коли ты назвался сейчас христианином, то как христианина позволь попросить тебя об одной малости.

— Проси, Василий Леонтьевич. Если смогу, сделаю.

— Сможешь, граф. Это не сейчас, это потом, когда откроется тебе настоящая правда. Вот тогда Христом Богом прошу тебя, Гаврила Иванович, вороти семье моей разнесчастной государевы милости. Вороти, ибо ныне они в бездну брошены.

Головкин увидел вдруг слёзы в глазах Кочубея и не смог уклониться, слукавить. Да и перед кем было творить сие.

— Сделаю, Василий Леонтьевич. Если свершится по слову твоему, всё сделаю.

— Спасибо, Гаврила Иванович, спасибо тебе великое. Теперь легче мне помирать станет. А уж я там перед Всевышним за тебя заступником буду.

Рука Кочубея высунулась из-под тряпья и упала на колено Головкину. Она была худая, костлявая, страшная. Граф едва удержался, чтобы не отбросить её прочь. Он тут же поднялся, и рука сама упала вниз.

Украинский гетман Мазепа в беспокойстве пребывал. Хотя и получил он письмо от царя, в котором Пётр вновь уведомлял его о своём полном доверии к нему, на сердце у Ивана Степановича кошки скребли. Если царь не верит доносам Кочубея и Искры, это ещё куда ни шло, но не дай Бог если перехватят грамоту гетмана к королю Карлу или королю польскому Станиславу Лещинскому [92] ...королю польскому Станиславу Лещинскому. — Станислав Лещинский (1677—1766) — польский король в 1704—1711, 1733— 1734 гг. Избран под нажимом Швеции, не признан шляхтой. Восстановлен на престоле с помощью французской дипломатии. Изгнан из страны в ходе войны за Польское наследство (1733—1735). . Что тогда?

Поэтому, отправляя Хлюса с письмом к королю, гетман наказывал:

— Не забывай, Хлюс, берегись москалей пуще огня. Попадёшься с этой грамотой, сразу виселица. Учти, я отбрешусь, мне не впервой, а ты сгинешь ни за копейку.

И верный Хлюс старался, потому как за каждый пересыл Мазепа платил золотом, а в будущем, когда в союзе со шведами гетман разгромит москалей, обещан Хлюсу был хутор на берегу Днепра.

Знал и то Хлюс, что гетман в случае чего действительно отбрешется, как отбрехался от доносов Кочубея и Искры, как в своё время умудрился царскими же руками убрать с дороги Палия [93] Палий (Гурко) Семён Филиппович (1640-е гг. — 1710) — полковник, руководитель украинского правобережного казачества. В конце 80-х гг. XVII в. возглавлял антишляхетское восстание. Неоднократно обращался к русскому правительству с просьбой о воссоединении украинских правобережных земель с другими украинскими землями в составе Русского государства. В 1704 г. был арестован Мазепой и по его ложному доносу сослан в Сибирь, откуда освобождён в 1708 г. Участник Полтавского сражения 1709 г. — любимца и вождя украинского народа в борьбе с польской шляхтой.

Раздольные и плодородные поля Украины издревле привлекали алчных польских шляхтичей. История отношений Украины и Польши полна горьких, драматических страниц, кровавых усобиц и низких предательств. Даже воссоединение многострадального края с Россией, осуществлённое гетманом Богданом Хмельницким [94] ...гетманом Богданом Хмельницким... — Зиновий Богдан Михайлович (ок. 1595—1657) — украинский государственный деятель, полководец и дипломат, гетман Украины в 1648—1657 гг. Возглавлял народно-освободительную войну украинского народа против шляхетской Польши. Понимая невозможность освободить Украину своими силами и выражая волю украинского народа, Хмельницкий настойчиво добивался воссоединения Украины с Россией. 8 января 1654 г. в Переяславле Народная рада провозгласила воссоединение обоих народов. , не смогло положить этому предела. Палий оттого и был любимцем народа, что решительно выступал против притязаний шляхтичей не только словом, но и оружием.

Но вот царь Пётр, признав королём Польши Саксонского курфюрста Августа И, провозглашённого сеймом не без его давления, заключил с ним военный союз против Швеции. И Мазепа тут же верноподданно сообщил царю, что-де «беззаконник полковник Сёмка Палий тому союзу чинит великие препоны и козни». Палий был взят под стражу и сослан в Сибирь. А гетман Мазепа, ненавидимый и презираемый народом, остался.

Скользкий как угорь, вёрткий как змея, он умел отметать любые обвинения своих врагов, внушая Петру, что-де оттого его и порочат, что он верно служит интересам России и её великому государю.

Мазепа был страшной и трагической ошибкой Петра I, очень хорошо разбиравшегося в людях, в их деловых и душевных качествах.

Мазепа знал, что делают сейчас в Смоленске с его врагами Кочубеем и Искрой, знал из писем самого царя, просившего гетмана не брать сию историю близко к сердцу. Знал и всё же боялся, что по пути из Смоленска арестованных может перехватить в Киеве князь Голицын, а там неведомо, что ещё может всплыть в ходе следствия.

Нет, эти враги нужны ему в собственные руки, только он вправе их казнить. Но как выпросить их у царя?

Всю ночь не спал старый гетман, придумывая свою слезницу к царю, после которой он бы не прося получил желаемое. И придумал. Чуть свет засел сам за грамоту «великому государю и благодетелю»: