Владимир Зима - Исток

Плыть пришлось довольно долго, и наконец Рюрик нашёл подходящий залив.

Корабли вытащили на песок, обитые золотом головы драконов, украшавших корабельные штевни, спрятали под кожаными пологами, дабы не прогневать ненароком местные божества.

От Березани начиналась наиболее утомительная часть пути — против речного течения, без парусов, только на вёслах, да ещё и в полном боевом облачении, чтобы не быть застигнутыми врасплох степными разбойниками.

Первые два дня Рюрик позволил воинам валяться на тёплом песке, пить греческое вино и до отвала наедаться солониной, припасённой в Миклагарде.

На третий день, поручив кормщикам готовиться к плаванию по реке — убирать мачты и паруса, крепить мешки и сундуки, конунг Рюрик ушёл в густую дубраву и там втайне совершил жертвоприношение Одину, не оставляющему своими милостями смелых и отважных. На жарком костре Рюрик сжёг петуха, живым привезённого из Миклагарда, и обрадовался доброму знаку — жирная птица сгорела чрезвычайно быстро, что свидетельствовало о благорасположении божества.

И когда Рюрик, весёлый и довольный, возвращался на берег, он увидел две арабские фелуки, тихо входящие в гавань под цветастыми косыми парусами.

Завидев на песке драккары, осторожные арабы живо убрали паруса, сблизили обе фелуки и долго переговаривались между собой, верно не решаясь приставать к берегу, но затем всё же налегли на вёсла и устремились к соседней лагуне.

Рюрик из-под ладони оглядел арабских мореходов — по всему было видно, что эти торговцы не слишком заботились об охране. А фелуки сидели в воде низко, товара на них было много.

Скорым шагом Рюрик направился к своим кораблям, негромко скомандовал готовиться к отплытию, однако по десять человек с каждого драккара оставил на берегу, направив их в обход лагуны.

Драккары отчалили, и, как только головы драконов вернулись на штевни, Рюрик отдал приказ:

— К берегу! Приготовить оружие!..

Всё было кончено в самое короткое время — арабов перебили, товары перегрузили на драккары, днища фелук прорубили топорами и дождались, пока на водной глади не осталось никаких следов.

Разглядывая тюки с пряностями, кипы шёлка, амфоры с оливковым маслом и вином, Рюрик сказал:

— Эту добычу послал нам Один, и по праву ему принадлежит лучшая часть... Если мы будем чтить своих богов, они ещё не раз пошлют нам богатую добычу.

Под одобрительные возгласы воинов Рюрик швырнул в бушующее пламя жертвенного костра понемногу от каждого вида добычи, и над берегом поплыл аромат горящих пряностей. Вероятно, богам был приятен и вид сгоревших в их честь ковров.

Мимо Киева Рюрик намеревался пройти без остановки, однако навстречу драккарам вышли славянские лодьи, так что пришлось подчиниться настойчивым уговорам и пристать к берегу в устье Почайны. От почётного пира Рюрик наотрез отказался, но побеседовал с князем-воеводой Аскольдом на берегу.

— Не надумал ли послужить великому кагану Диру? — вновь осведомился Аскольд.

— Благодарю за предложенную честь, однако сейчас меня ждут дома... Возможно, через какое-то время, следующей весной...

— Знавал ли ты конунга Сигурда?

— Разумеется...

— Только что прискакали гонцы от Гостомысла, поведали, как приходил к ним с большим флотом Сигурд, требовал дани. Дело обернулось печально для Сигурда — его изловили и разорвали, привязав к лошадиным хвостам.

— Какое несчастье!.. — вырвалось у Рюрика. — Мужчина должен умирать с мечом в руке, а иначе — не быть ему с героями... Какая позорная смерть!

— Я не советовал бы тебе возвращаться домой по Волхову, потому что словене могут причинить тебе неприятности, которых ты не заслужил...

— Спасибо за добрый совет, князь, ибо вижу, что исходит он от чистого сердца... Что ж, откровенность за откровенность. Я знаю, что кесарь Варда нанёс великому кагану Диру несмываемую обиду... На следующее лето у Дира будет возможность славно отплатить кесарю. Нынче осенью военные корабли отправятся на Крит, воевать против арабских пиратов... Поход обещает быть долгим. Арабы доказали, что они не хуже греков умеют воевать на море, и недавно крепко потрепали имперский флот...

— Эти сведения заслуживают внимания, — согласился князь Аскольд. — Но у греческого императора осталось довольно много воинов помимо разбитого флота.

— Империя готовит решительный поход против еретиков-павликиан. Он намечен на следующую весну. Возглавит армию кесарь Варда, с ним уйдут за Босфор все легионы.

— Не знаю, сможем ли мы воспользоваться твоими сведениями, — задумчиво сказал Аскольд. — Империя гораздо сильнее нас, потому и позволяет себе многое.

— Никакие причины не могут служить помехой справедливой мести, — возразил Рюрик.

По берегу стлался дым от костров, на которых товарищи Рюрика варили обед в больших бронзовых котлах.

— Приглашаю тебя, Аскольд, разделить с нами нашу трапезу, — пригласил Рюрик.

Киевский князь, не чинясь, вместе с Рюриком подсел к походному котлу.

Заметив вислоусого Бьёрна, Аскольд сказал:

— Приветствую своего названого брата!.. Не желаешь ли погостить у меня?

Бьёрн почесал в затылке, ответил негромко:

— Признаться, мне и самому не хотелось бы возвращаться туда, где меня никто не ждёт. Если конунг согласится...

— Ты, Бьёрн, сам хозяин своей судьбы. Если тебе захочется вернуться на Побережье Туманов, мы выстроим для тебя такой дом, какой ты только пожелаешь, — сказал конунг.

После обеда Рюрик выделил Бьёрну его часть добычи, и на том расстались. Подавая пример воинам, конунг сам взялся за весло.

Полетели драккары по серо-зелёной днепровской воде, и скоро за речным поворотом скрылись стены славянской столицы.

Внимательно выслушав Аскольда, Дир сказал:

— Вести весьма важные... За это лето успеем собрать большую дружину, построить лодьи, отковать мечи... Только бы не обмануться, узнать наверняка, что Царьград остался без боевых кораблей и без войска.

— Завтра выходит караван на Корсунь. С ним отправится мой человек. Из Корсуни он дойдёт до Царьграда и по весне даст нам знать, что пришла пора выступать в поход.

— Добро. Отряди гонцов ко всем князьям и боярам, ко всем племенам и родам, чтобы без шума принимались снаряжать дружины к следующему лету... Всем сказывать, что готовим поход на кагана хазарского. Довольно, мол, платить ему дань...

— Всё сделаю, как велишь.

— А дружину на Царьград тебе вести, — с грустью добавил Дир. — Стар я уже в походы ходить. Скоро мне собираться туда, откуда не возвращаются.

— Не ко времени затеял ты этот разговор, — поморщился Аскольд.

— Ещё лето погуляешь воеводой, а по весне сядешь на великий киевский стол.