Владимир Зима - Исток

Отныне каждое утро его величества начиналось отнюдь не с похмелья, не с пустых развлечений или любовных игрищ, но с церемонного одевания, ритуального выхода и выслушивания подробных докладов о положении дел в стране и в мире.

Прежде доклады принимал кесарь Варда, а теперь он лишь низко кланялся его величеству и пропускал к трону высших сановников, сообщавших важнейшие новости, поступившие в столицу в течение предшествовавшего дня из всех провинций империи.

Георгий стремился быть объективным и точным в своих оценках, дабы потомки могли составить истинное представление о царствующем монархе: «Теперь следует поведать относительно державных забот государя. Тотчас же были направлены дружественные грамоты ко всем высоким должностным лицам и императорским стратигам ромеев, а также повелителям народов Запада и Востока, и все воодушевлённо прославляли самодержца с пожеланиями счастья и надеждами на благосклонность и приносили изъявления в своей дружбе и мире. Михаил ещё молод, крепок телом, с русыми волосами, прекрасными глазами, с продолговатым носом, с розовым цветом лица, очень красив и приятен в беседе, стройный станом, как кипарис, спокойный и приветливый, так что этим человеком восхищались и удивлялись все. И всё общество разделяло с ним радость, поскольку правление его благополучно. И в Город обильно доставлялись и хлеб и продовольствие».

...Ив течение всего этого времени жизнь приносила всё новые и новые изменения, преображая всё существующее, создавая новое и в круговращении вечно движущегося вихря всё видоизменяя...

Восседая на троне, Михаил был задумчив и строг, ибо обстановка на дальних восточных окраинах Ромейской империи оставалась тревожной и была чревата самыми непредсказуемыми последствиями: из фемы Харсиан поступило донесение о том, что мятежные богоотступники-павликиане значительно активизировались и перешли в наступление, поддержанное арабами. Еретикам удалось захватить несколько небольших городов, изгнать из храмов и монастырей православных священнослужителей, а из государственных складов они смогли изъять все запасы провианта и фуража.

— Павликиане убивают сборщиков налогов, а также всех иных представителей законной власти, — монотонно докладывал патрикий Смбат, время от времени сверяясь со свитком, который он держал перед глазами. — Как стало доподлинно известно, оружие еретикам-павликианам доставляет мелитинский эмир, и нетрудно представить, в каком направлении станут развиваться события в ближайшее время, если не предпринять самых решительных мер...

Михаил поднял руку, останавливая плавно льющуюся речь патрикия.

— Положение, создавшееся в Малой Азии, нам известно, — задумчиво произнёс Михаил, оглядывая своих придворных, толпившихся в некотором отдалении от тронного возвышения. — И мы не можем уразуметь — что происходит?! Несмотря на все меры, предпринимавшиеся в течение довольно длительного времени, территория, коей владеют павликиане, отнюдь не сокращается, но даже, напротив, увеличивается!.. Если дело и далее будет идти подобным образом, Карвей сможет в ближайшие годы выйти к Босфору, как он и обещал своим нечестивым сообщникам неоднократно... Почему этому негодяю до сих пор не отрубили руки?! — неожиданно вскричал Михаил, обращая красное от гнева лицо к Варде, угрюмо сидевшему в кресле кесаря по правую руку от царского трона.

— Ваше величество... — испуганно вымолвил Варда, бледнея и трепеща. — На протяжении всего последнего времени продолжается подготовка к решительному походу... После Самосаты мы не можем позволить себе неудачи. Легионы, расквартированные за Босфором, будут полностью готовы к началу мая... Никак не ранее.

Напоминание о бегстве из-под Самосаты подействовало на Михаила отрезвляюще.

— Значит, выступим в конце мая, — постепенно успокаиваясь, сказал монарх и обратил свой взор к доместику схол Востока Петроне Каматиру: — Что делается у нас на юге?

Петрона важно выступил на шаг вперёд и стал подробно докладывать диспозицию противостоящих войск и флотов, стараясь не усугублять ситуацию и по возможности подчёркивать то обстоятельство, что в военных действиях с арабами наблюдалось длительное замирение.

— Что ж, возможно, нам не следует до поры обострять обстановку на Сицилии, — согласился Михаил. — Довольно и других забот...

Михаилу бросилось в глаза то, на что он прежде не обращал внимания: докладывая обстановку, Петрона то и дело поглядывал на кесаря Варду, словно бы советовался со старшим братом, так ли ему говорить... Михаил вдруг явственно увидел, что перед ним стоит весьма сплочённая армянская семья — предводительствует всеми, разумеется, сам кесарь Варда, с ним во всём соглашается его брат Петрона, зять Варды патрикий Смбат поддакивает им, а неподалёку от старших располагаются сын Варды — Антигон, а также сын Петроны — Мариан...

И как только Михаил прежде не замечал сего обстоятельства?

— Полагаю, что следует ввести в правило, дабы на утренних докладах присутствовали высшие сановники от всех логофисий, — недовольно произнёс Михаил. — Мы желаем знать всё, а не только военные сводки.

Кесарь Варда согласно кивнул.

Затем вперёд выступил столичный эпарх Никита Орифа. Уловив настроение монарха, опытный царедворец был краток и не прибегал к обычной витиеватости — перечислив основные события, эпарх доложил о том, что в последнее время стали наблюдаться перебои с поставками хлеба в Константинополь.

— Логофета геника сюда!.. — гневно стискивая кулаки, повелел Михаил.

За логофетом был послан гонец, и пока разжиревший чиновник не явился пред очи монарха, никто не смел пошевелиться.

— Доложи нам о поставках зерна в столицу! — потребовал Михаил.

Логофет геника, изрядно робея, развернул перед собой узкий свиток и принялся сбивчиво читать подробные сведения о сборе податей и исполнении важнейших повинностей всеми фемами. Самая большая недоимка по сбору зерна оказалась в ближайшей к столице феме Опсикий.

— В чём тут дело? — спросил Михаил.

— В нашу канцелярию только за последние дни поступило несколько жалоб и ходатайств из Опсикия от податного сословия... Комит фемы их притесняет и обогащается, взыскивая одни и те же подати по нескольку раз, — радуясь возможности переложить монарший гнев на чужую голову, сообщил логофет геника.

— О случаях необоснованных притеснений податного сословия неоднократно доносили и мои люди, — с прискорбием подтвердил эпарх столицы.

При этих словах Никита Орифа старался не встречаться взглядом с кесарем Вардой, озабоченно ерзавшим в своём кресле.