Борис Тумасов - И быть роду Рюриковичей

Весной из Дикой степи вырвалась печенежская орда. Разрушив часть засечных острожков, она промчалась по землям полян, достала Киева. Набег был стремительным и неожиданным, как камень, выпущенный из пращи. Олег и дружину не успел вывести. Орда пожгла Подол, разорила стоявшие на её пути погосты и ушла в степь.

Погнался Олег, но печенеги растворились в Дикой степи. Неделю искал их киевский князь, но, кроме остатков прежнего становища, ничего и никого не обнаружил. Степь — надёжный дом печенега.

Лада скакала рядом с Олегом. Бескрайняя, палимая, но ещё не выжженная солнцем степь стлалась под конскими копытами зелёным, вытканным всевозможными цветами ковром.

Удивлялась Лада, как быстро меняют печенеги места своих стоянок. Кочуют неизвестно где, но в то же время готовы вынестись тучей, когда их не ждут, навязать бой и так же стремительно скрыться.

Когда дружина скакала по следам орды ещё землями полян, Лада надеялась, что удастся не только отбить тех пленных, каких угнали печенеги, но и отыскать Ивашку.

Поблуждав по степи и убедившись, что орду не найти, Олег повернул в Киев. Пересекая засечную черту, князь сказал Ратибору:

— Ненадёжны засеки, и не потому, что нет в них нужды — нужда великая, нет в острожках крепости из-за малолюдства. Надо их усилить ратниками, тогда печенеги об них споткнутся, а мы тем часом встретим недругов. А то зри, что случилось.

И направил коня вброд через Рось. Река вспенилась от множества копыт, испуганно разлетались птицы, прятались по камышам.

Подобно шее гордой птицы, изгибается речка Лыбедь, Лебедь. Стояло здесь малое село Предславино. Место живописное, леса сосновые редкие, солнцем просвечиваемые, а оттого белыми грибами и маслятами богатые, луга пойменные, весною заливные. Приглянулось Предславино Олегу, и он поставил на холме княжий двор и хоромы, обнёс их высоким частоколом. Дом рубленый, о двух ярусах, с сенями и переходами, окружённый хозяйственными службами, с тиуном и холопами.

Олег наезжал сюда часто, а Лада жила подолгу. Она уставала от пиров, какие давал Олег на Горе, от многолюдства. На Горе селились бояре старшей дружины, знатные мужи города. Приезжали на Гору к Олегу князья племён, признавших власть Киева, посадники Смоленска, Любеча, Чернигова и иных городов...

А в Предславине тишина и покой. Всё здесь напоминало Ладе усадьбу отца, князя Юрия. Сюда она взяла с собой гречанку Анну и Урхо. Наезжал в Предславино молодой княжич Игорь со Свенельдом.

Мужал Игорь — эвон первая борода и усы пробились, голос поломался, — и Лада сказала о том Олегу.

— Невеста ему надобна, — ответил он. — Знаю доподлинно, у плесковского князя дочь Ольга, сказывают, умна и пригожа. Вот и пошлём Игоря в Плесков [83] Плесков — Псков. , пускай приглядится, авось с женой воротится. И Киеву то на руку, ежели плесковский князь с великим князем киевским в родстве будет...

Чтобы Лада не грустила, привёз Олег в Предславино старого гусляра с белыми как лунь волосами, в лаптях, в портах холщовых и длинной, до колен, рубахе.

Долгими вечерами при свете жировой плошки, скупо освещавшей горницу, под звон гуслей старик пел Ладе о богатырях, сражавшихся с печенегами, о трёхглавом Змее Горыныче, пожиравшем красных девиц, пока не сыскался молодец, одолевший того змея.

О многом пел гусляр, а ещё рассказывал, как отроком занесла его судьба в землю касожскую [84] ...землю касожскую... — Касоги — древнее название одного из адыгейских племён, живших по южным притокам Кубани. , в город Тмутаракань, где сидели хазарские счётчики, и его там едва не женили на касожке, но, слава Перуну, удалось молодому гусляру с киевскими купцами добраться до Киева. Домой они возвращались через Херсонес, в котором правил катапан [85] Катапан — наместник Византийской империи в провинции. , наместник византийского императора. Город этот в Таврии, как называют ту землю, показался гусляру сказочным...

Слушая рассказ гусляра о Херсонесе, Анна вытирала слёзы и всё пыталась выспросить, бывал ли гусляр в храмах и видел ли колонны мраморные да коней бронзовых, и несказанно обрадовалась, услышав, что всё это старик повидал.

Но запомнился гусляру и тот Херсонес, где торговали рабами. На невольничьем рынке продавали мужчин и женщин с детьми. Особенно много было покупателей молодых девиц. Встречались гусляру и невольники из Руси, угнанные печенегами и хазарами. Узнав, что гусляр из Киева, просили его выкупить их, но откуда у него деньги?

После невольничьего рынка у гусляра ещё долго стоял в ушах плач, и виделись ему слёзы...

Когда в Предславине появлялся Игорь со Свенельдом, Лада слушала, как наигрывал на свирели Свенельд. Его музыка была нежной и грустной. В ней слышался шорох листвы, и ласковый плеск волн Ильменя в добрую погоду, и пение птиц в лесу...

К Предславину примыкало ристалище — большой луг, на котором гридни устраивали конные состязания. Лада непременно участвовала в них. За Предславином, в стороне от луга, — поля, где трудились княжьи холопы. Здесь в урожайный год щедро родили хлеба, греча, лук, а у реки росла белокочанная капуста, которую срезали по первому слабому морозу, чтобы успела налиться и, квашенная, приятно хрустела под зубами.

Для Олега Предславино было селом, где он временами не только отдыхал, но и строил новые планы.

И сызнова на засечной линии стучали топоры, вжикали пилы, строились острожки, и в некоторых из них уже более полусотни ратников. От полян и древлян, дреговичей и суличей, вятичей и радимичей Олег требовал смердов. Иные противились идти в кметы [86] Кмет — парень, крестьянин; воин, ратник. , и тех брали силой.

— Аль не желаете свою землю боронить? — спрашивал у них Олег. — Может, хотите жить под печенегом либо хазарам дань платить? Мало вас в полон угоняли, жён и матерей бесчестили?..

На телегах и волоком везли из лесов брёвна на городни [87] Городня — часть тына, забора от столба до столба, звено, прясло. , копали рвы, насыпали земляные валы, рыли хитрые ямы на верхоконного. Угодит конь печенега в яму, ноги поломает.

Всё лето и осень воевода Никифор провёл на засечной линии и только к зиме, когда закончились работы, возвратился в Киев. Олег был доволен:

— Хоть частью, а перекроем дорогу печенегам. Но настанет время, здесь города поднимутся.

— Пока до того ещё настрадается Русь от орды, — сказал Никифор.

Олег согласился:

— То так, воевода, но когда князья киевские объединят землю Русскую, тогда и остановят печенегов. Мы только начали, кончать другим доведётся.

Никифор кивнул:

— Начало, князь, однако, самое тяжёлое.

— Твоя правда, воевода, а трудность ещё в том, что князья племён не разумеют пользу от единства. Норовят по старине врозь тянуть. Ну да мы их кого лаской, кого силой на ум наставим.