Аркадий Кудря - Правитель Аляски

— Шутить изволите? Что ж, и сам люблю иногда. Шутить легко, когда дела не заботят. А у нас здесь жизнь такая, что часто и не до шуток.

Под испытующим взглядом Баранова Лазарев вдруг почувствовал себя мальчишкой, которого слегка щёлкнули по носу. Он и был мальчишкой по сравнению с хозяином российских американских колоний. Чисто выбритое лицо Баранова, прорезанное от переносицы глубокими морщинами, с твёрдо сжатыми губами, с его привычкой смотреть пристально в глаза собеседнику, словно пытаясь проникнуть в душу, носило отпечаток натуры суровой и властной, привыкшей к безоговорочному подчинению своей воле. Из отрывочных сведений, какие смог получить Лазарев накануне отплытия из Кронштадта, правитель рисовался жёстким, но справедливым, и люди, близко знавшие его, говорили, что человек иного склада и не смог бы удержать в своём повиновении ту пёструю рать из бывалых матросов, ссыльных, отчаянных и беспутных северных промышленников, которые и составляли основное население Русской Америки.

Тогда, при их первой встрече, Баранов посоветовал Лазареву дать пока возможность отдохнуть команде после долгого плавания, с разгрузкой привезённых товаров можно не спешить, успеется, а девятнадцатого ноября он приглашает всех офицеров, штурманов и сопровождающих корабль служащих компании на обед, который устраивается по счастливому совпадению и в честь прибытия корабля, и в честь его, Баранова, дня ангела.

Лазарева, как и бывавших здесь ранее командиров русских кораблей, немало удивил просторный и прекрасно обставленный дом Баранова, который в Ново-Архангельске называли замком, с открывавшимся из окон видом на Ситхинский залив и на лесистые островки посреди него; с богатейшей библиотекой, с картинами русских и западноевропейских живописцев в дорогих золочёных рамах — дар собранных по инициативе покойного Резанова отечественных меценатов; с фортепиано, доставленным в Ново-Архангельск по просьбе Баранова знакомым американским купцом.

— И кто-то на нём играет? — с сомнением спросил Лазарев.

— Дочь, Ирина, — не без гордости ответил Баранов. На первом этаже располагался огромный банкетный зал с помостом для музыкантов.

Здесь они и пировали, поражаясь, что на краю земли может быть такое великолепие. Слуги-алеуты едва успевали менять блюда. Рыба — сельдь, палтусы, лососи — и в солёном виде, и подкопчённая, и жареная; мясо диких баранов и — для любителей — медвежатина; овощи, доставленные сюда из форта Росс в Калифорнии; и, само собой, ром, мадера от американских купцов, горячий пунш. В промежутках между здравицами гостей развлекал небольшой оркестр из скрипачей, флейтистов и трубача.

«Так жить можно», — опять пошутил сидевший рядом с Барановым Лазарев. «Мы знавали и худшие времена, — не преминул вновь поучить молодого капитана Баранов, — когда люди мёрли от цинги как мухи и падали от голода. Надо было немало потрудиться, чтобы иметь возможность принимать гостей так, как сейчас».

После банкета, порадовавшего всех истинно русским хлебосольством, начались будни. Почти непрерывно лили дожди, иногда с сильными грозами, и эта унылая погода быстро развеяла радостный энтузиазм, с каким экипаж «Суворова» прибыл к берегам Америки.

Поиски жилья на берегу оказались тщетными. Свободных квартир не было, а тесниться не хотелось. Офицеры «Суворова» предпочли ночевать на корабле.

Разгрузка судна шла через пень колоду, и иногда Лазареву казалось, что Баранов умышленно затягивает её, не выделяя людей.

Однажды, когда уже были починены паруса и переправлен такелаж, Лазарев в очередную встречу с главным правителем заявил, что и он, и его команда не привыкли к бездействию и готовы отправиться в новое плавание — на Кадьяк, в Калифорнию, в любое место, куда потребно компании.

— Ох и горяч, ох и нетерпелив! — то ли хваля, то ли порицая, сказал Баранов. — А мне пока никуда не потребно. И не думаешь о том, Михаил Петрович, что нельзя меня, старика, покидать так быстро. Истосковался я по новостям из России, не обо всём ещё вас расспросил, и общество ваше очень мне приятно. Зачем же торопишься сбежать? А ежели я тебе надоел, так прямо и скажи. — Баранов усмехнулся с хитрецой и добавил: — На вашу долю плаваний хватит. Время придёт.

Якорное стояние было тем более обидным, что через гавань проходила бурливая морская жизнь. Из форта Росс прибыл с грузом американский бриг «Педлер». Через месяц встала на якорь английская шхуна, доставившая из Батавии ром, бенгальское полотно, рис, именуемый здесь сарачинским пшеном, и прочие товары, которые её владелец, купец Аббот, собирался частично продать Баранову, а частично обменять на меха. Шлюп компании «Константин» пришёл с грузом кирпича и пассажирами с острова Кадьяк, и на него почти сразу начали перегружать товары, привезённые «Суворовым», — железо, корабельные тросы, табак, порох, парусину.

Готовилась к отплытию в Калифорнию шхуна «Чириков». И только на борту «Суворова» было тягостное затишье.

Очередное объяснение с Барановым вновь ничего не дало.

— Скоро, Михаил Петрович, сельдь пойдёт, — говорил Баранов, рассеянно глядя в окно на движение в гавани. — Соберутся дикие на её ловлю в великом множестве. А это их сборище всегда для нас опасно. Но пока «Суворов» со своими пушками здесь, они ни на какие враждебные действия не осмелятся.

Относительно прибытия к ходу сельди полчищ диких туземцев Баранов оказался прав, и зрелище это стоило того, чтобы на него посмотреть. Они приплывали в больших долблёных лодках, батах, и некоторые просили позволения подняться на корабль. Лазарев, предварительно дав команду матросам быть настороже, допускал их на борт, и на палубе начиналось удивительное представление. Босоногие колоши, как называли их русские промышленники из-за обычая этого племени надрезать нижнюю губу и вставлять в неё деревянную втулку — колюжку, с размалёванными чёрной и белой краской лицами, со спутанными волосами, из которых торчали длинные орлиные перья, с перекинутыми через плечи шерстяными одеялами, служившими им верхней одеждой, едва поднявшись на корабль, затевали причудливые пляски под бубен; при этом энергично размахивали руками, строили зверские рожи, совершали огромные прыжки и азартно вопили песни. Кто-то, обычно одетый лучше других, в накидке из горностаевых шкур, и имеющий на голове более перьев, чем его сородичи, равномерно отбивал такт жезлом, украшенным зубами калана. Они были забавны, но отнюдь не воинственны, и Лазарев с досадой думал, что Баранов, должно быть, посмеялся над ним, всерьёз уверяя, будто эти туземцы могут представлять угрозу для поселения.

В один из таких дней, когда сельдь пошла плотно сбитыми косяками и колоши, опуская в воду шесты с набитыми на них гвоздями, легко и быстро наполняли рыбой свои большие баты, Лазарев познакомился на берегу с высоким, лет сорока, американцем, которого звали Уилсон Прайс Хант. Он пришёл в Ново-Архангельск на бриге «Педлер», и ранее уже бывал в Русской Америке, ведя торговые дела с Барановым как представитель базирующейся в Нью-Йорке Американской меховой компании.