Аркадий Кудря - Правитель Аляски

— Вы готовы подарить землю вместе с людьми? — деловито уточнил он через переводчика, который отныне, по приказу Каумуалии, неотлучно находился при нём и даже спал в помещении русской фактории.

— Если вам нужны люди, я могу подарить вам десять человек, — с тем же хмурым видом сказал кауайский вождь.

— Лучше уж двадцать, — ласково сказал доктор Шеффер.

Вождь удручённо почесал в затылке и, ещё более насупившись, кивнул в знак согласия.

— Как далеко от гавани находятся эти участки земли? — продолжал уточнять доктор Шеффер.

Один участок, под названием Гурамаи, был на правом берегу реки Ваимеа, недалеко от гавани. А второй, под названием Ваикири, — на её левом берегу, несколько дальше от гавани. Там есть принадлежащая вождю деревня с тем же названием, и, если науке Папаа удобно, он готов уступить двадцать её жителей.

— Пожалуй, да, — всё так же сдержанно вёл дело доктор Шеффер. — Чтобы всё было сделано по закону, я прямо сейчас оформлю от вашего имени дарственную на землю. Может быть, стоит даже назвать её Декларацией дружбы? Вы же признали, дорогой алии, что не поверили всем этим грязным сплетням, которые распространяли о нас американцы, не так ли?

— Да-да, — пробурчал вождь, выслушав перевод. — Грязные слухи, и только.

Достав лист чистой бумаги, доктор Шеффер на минуту задумался и затем аккуратно написал по-английски текст Декларации дружбы и дарственной на землю от вождя Камахалолани доктору фон Шефферу. Получилось следующее: «Вопреки грязным, бессовестным слухам, распространяемым моряками и другими гражданами Соединённых Штатов, я могу заверить доктора медицины и естественных наук, коллежского асессора, комиссионера Российско-Американской компании Егора фон Шеффера, что мы не желаем ничего более, как дружбы с русскими, и в особенности со служащими упомянутой компании. От русских мы никогда не слышали ничего плохого. От американцев слышали много нехорошего и злого. Я дарю в знак моей дружбы доктору Шефферу два участка земли: один на правом берегу реки Ваимеа (у гавани), называемый Гурамаи, для разбивки там садов, огородов и плантаций, а другой на левом берегу реки Ваимеа, у деревни Ваикири, с двадцатью жителями в придачу. Эти участки земли даются в постоянное пользование и не облагаются налогом».

Закончив писание бумаги, Шеффер громко и внятно прочёл её и попросил переводчика изложить вождю смысл. Вождь выслушал с прежним хмурым видом, не выразив на лице никакого воодушевления.

— Соблаговолите, ваша честь, — вежливо сказал доктор, протягивая вождю бумагу, — поставить свой знак где-нибудь здесь, в конце текста декларации.

Вождь поставил на бумаге крест и тут же не прощаясь вышел. Окрылённый успехом, доктор Шеффер спокойно снёс проявленную вождём невоспитанность.

Едва провинившийся и так быстро искупивший свою вину алии покинул его, как доктор Шеффер был извещён, что к нему пожаловала вместе со своей матерью, королевой Капуле, кауайская принцесса Наоа. Доктор, быстро набросив на плечи сюртук, опрометью кинулся во двор, чтобы лично встретить важных посетительниц. Переводчик еле поспевал за ним.

Королева Капуле в платье из синего шёлка, свободно облегавшем необъятную фигуру, выглядела весёлой и жизнерадостной, как и подобает всем довольной королевской супруге. Дочь стояла рядом с мамашей. Семнадцатилетняя Наоа считалась в Ваимеа красавицей, достойной королевской крови, о чём убедительно свидетельствовала её необыкновенная упитанность. Шеффер был знаком с принцессой: в первые дни его пребывания на Кауаи, ещё в мае месяце, Каумуалии, узнав, что русский гость искусный врачеватель, попросил осмотреть дочь, страдавшую от несварения желудка, и тогда доктор прописал ей таблетки, которые вскоре принесли облегчение.

— Чем могу служить? — сладко улыбнувшись обеим дамам, согнулся в поклоне доктор Шеффер.

— Мы хотим отблагодарить вас, доктор, — улыбнулась в ответ королева, — за вашу заботу о нас. Моя дочь, принцесса Наоа, хотела бы подарить вам участок принадлежащей ей земли.

— Разумеется, вместе с жителями? — Доктор улыбнулся ещё слаще, словно извиняясь за нелепый вопрос.

Мать и дочь растерянно переглянулись. Они пошушукались, и королева радостно подтвердила:

— Да, мы даём в придачу к земле десять жителей.

Принцесса Наоа выставила перед собой обе руки с растопыренными пухлыми пальцами, унизанными перстнями. Ей, видно, нравилось демонстрировать, насколько она сильна в арифметике.

— Я люблю цифру тринадцать, — смущённо, будто признаваясь в тайном пороке, потупился доктор Шеффер.

Вновь последовало замешательство и шушуканье.

— Из уважения к вам, людей в придачу к земле будет тринадцать, — со счастливым видом сообщила наконец королева.

Доктор Шеффер церемонно поклонился и, завладев рукой королевы, приложил её к губам. Принцесса Наоа сама протянула руку. Им очень нравился этот популярный на родине доктора мужской обычай оказывать дамам уважение.

— Прошу вас, пройдёмте в дом, — приглашающе махнул рукой доктор и, предупреждая очередное замешательство, пояснил: — Чтобы принцесса Наоа убедилась, сколь высоко я ценю её щедрый дар, мы оформим его на гербовой бумаге.

Для королевских особ это было делом новым, и они с любопытством и готовностью последовали за доктором в помещение фактории. Усадив гостий на жалобно скрипнувший диван, доктор задал несколько уже трафаретных вопросов. После чего ему не стоило труда составить акт, подтверждающий, что принцесса острова Кауаи Наоа в признание медицинских заслуг доктора Шеффера (следовало перечисление всех его титулов) дарит ему участок земли под названием Гамалея по реке Маттавери в провинции Ваимеа вместе с тринадцатью жителями.

Зачитав бумагу, доктор попросил принцессу черкнуть ему на память собственноручную подпись и отметил про себя, что арифметика далась ей успешнее. Но венцом дела для визитёрш оказались отрезы шёлка, розового и голубого, вызвавшие у обеих радостный ажиотаж.

Приятные события на этом не завершились.

После обеда доктор Шеффер поспешил в королевский дом, чтобы, как пожелал Каумуалии, сопроводить его к строящемуся форту. Король пошёл на эту экскурсию вместе с несколькими вождями. Чтобы соблюсти протокол, доктор Шеффер вызвал себе в провожатые Тимофея Тараканова и командовавшего «Кадьяком» капитана Джорджа Янга.

На холме у реки, где возводилась крепость Елизаветы, им открылась панорама увлечённого работой человеческого муравейника. Полуголые, мокрые от пота канаки вместе с русскими и алеутами подтаскивали на носилках землю, старательно ровняли и утрамбовывали её или, вооружившись лопатами, копали траншеи, несли с горы камни в особых, сплетённых из древесных волокон сетках.