Александра Воинова - Тамара и Давид

Уходя от рыцарей, Гагели не знал и не представлял себе, как он поступит. Никакого королевского свертка у него не было, потому ложь его могла быть легко обнаружена. Придя к себе в помещение, он рассказал Мелхиседеку о своем горе, о необходимости откупиться от рыцарей, и Мелхиседек, подумав, сказал:

— Да не осудит меня добрый господин, если я предложу маленькую хитрость. В Константинополе я захватил с собой сверток с серебром и медью для раздачи сарацинам на тот случай, если бы они вздумали чинить нам всякие препятствия. Бросим туда несколько золотых монет — для этих господ будет вполне достаточно.

Так как Гагели не мог медлить со своим возвращением, то решил последовать совету Мелхиседека. Он захватил объемистый сверток и, попросив Мелхиседека тщательно хранить ящик с драгоценностями, не без волнения направился к рыцарям.

— Вот, храбрые рыцари, сверток! — сказал он и положил его на стол, как бы для доказательства своей полной непричастности к этому делу. — Да не будет на мне вины перед вашим королем Филиппом!

Рауль с изумлением посмотрел на сверток, который по объему представлял внушительную ценность, и встретил взгляд Густава, как бы говоривший: Теперь мы с тобой обеспечены!»

— Прошу вас не откладывать нашего свидания с султаном, — настойчиво произнес Гагели. — Время не терпит, и не сегодня — завтра Саладин может уехать ид Дамаска. Если взялись за дело — надо его закончить.

— К вечеру известим тебя о нашем решении, — ответил Густав, — больше занятый соображениями, сколько золота вмещает этот сверток, чем исполнением просьбы Гагели. Он даже не обратил внимания на пренебрежительную фамильярность его обращения, горя нетерпением скорей выпроводить от себя назойливого дурня, который не смог даже прилично воспользоваться вверенным ему богатством.

— Не беспокойся, — прибавил он, — твой господин не останется в неволе.

Оставшись одни, они тотчас же развернули сверток, желая узнать, обладателями какого сокровища они являются, и были неприятно поражены, когда вместо золота в их руках оказалась груда серебра и меди с кое-где мелькавшими золотыми манетами. Раздосадованные и недовольные, что обманулись в своих ожиданиях, они некоторое время молчали. Наконец Рауль со вздохом сказал:

— Надо было ожидать, что король посмеялся над глупостью Пуртиньяка и заставил его хранить сверток, пригодный больше для раздачи невольникам, чем для выкупа знатного рыцаря. Невысоко же оценил король его господина! Удивляюсь только, почему он снарядил посольство, если не нашел других даров для султана, кроме серебра и сокола? Можно подумать, что наш король находился в веселом расположении духа и захотел подтрунить над султаном. Но султан может снести нам головы за подобные шутки!

Пока Рауль говорил, Густав тщательно и медленно осматривал содержимое свертка, с большим вниманием приглядываясь к золотым монетам, и после продолжительного изучения их насмешливо бросил:

— Не король посмеялся над глупостью Пуртиньяка, а он сам посмеялся над нами, обманув нас своим свертком. Посмотри, чьи эти динары, чье изображение на них и надпись? Таких монет никогда не было в казне короля Филиппа и не могло быть! — Он взял золотую монету и передал ее Раулю. Рауль долго всматривался в монету, на которой с лицевой стороны были вырезаны два слова на неизвестном ему языке, а на обратной стороне были арабские литеры.

— Царица Тамара, — прочитал он по-арабски начальные буквы и посмотрел на Густава.

Густав, довольный разрешением сложной задачи, торжественно поднял руку.

— Клянусь прахом моего отца, что этот молодец имеет столько золота, сколько не снилось королевскому казначею! Разве ты не слыхал рассказов о богатстве этой царицы, которая прославилась своей щедростью по всему Востоку? Помнишь, когда мы проходили с нашей армией мимо Иконии, то иконийский султан рассказывал нам о царице Тамаре, равной которой нет по уму и богатству.

Слова Густава произвели большое впечатление на Рауля. Сообразно духу своего века он больше всего любил таинственное и волшебное, и сказание о богатой и умной царице из неведомой, далекой страны внушило ему уважение к пленному рыцарю, ради которого они прибыли в Дамаск и готовились предстать перед Саладином.

— Напрасно ты потребовал у него сверток, — с огорчением произнес Рауль, — никогда не надо начинать дела, если заранее не уверен в успехе. Мы можем получить от него гораздо больше, если освободим пленника из неволи.

— Нелепо раскаиваться в деле, которое еще не окончено, — вспылил Густав, в своем упорстве всегда видевший гораздо дальше, чем непостоянный и легкомысленный Рауль. — Но благодаря этому свертку, мы узнали, с кем имеем дело, и можем действовать гораздо обдуманнее, чем поступили вначале. Вчера в городе я видел Лазариса, доверенного константинопольского императора Исаака. Мне с ним пришлось вести переговоры по одному важному делу. Он — осведомленный человек, от него можно узнать все подробности про Иверию и про царицу Тамару.

Из его слов Рауль понял, какое значение придавал Густав этой нечаянной затее и какие блестящие возможности представлялись его изворотливому уму в связи с обнаружением тайны их спутника.

Вслед за этим Густав велел позвать Гагели и без всякого смущения вернул ему сверток.

— Я должен огорчить тебя, Пуртиньяк, — сказал он. — На эти деньги ничего нельзя сделать. Если ты не располагаешь ничем, кроме этого свертка, то нам следует немедленно возвратиться в Акру, не беспокоя султана лишними хлопотами. Хорошо, что ты не утаил свертка и заранее предупредил нас, чем избавил от многих неприятностей, а своего господина — от гнева Саладина.

Тон Густава был простой и деловитый. Он спокойно протянул ему сверток, и не было никаких данных, чтобы заподозрить его в нечестности, а тем более в желании совершить хищение или какое-либо насилие. Гагели, услыхав эти спокойные, но звучавшие полной безнадежностью слова, пришел в сильное смятение.

— Добрые рыцари, вы отказываетесь спасти моего господина! — вскричал он вне себя, не думая больше об осторожности, а испытывая ужас перед той участью, которая ожидала Сослана. — Клянусь вам святым Георгием, что мой господин не пожалеет золота, чтобы отблагодарить тех, кто примет участие в его спасении. Не отказывайтесь от этого доброго дела, которое одинаково принесет славу как вам, так и моему господину и спасет души ваши!

— Саладина мало заботит спасение наших душ. Он бы предпочел собственными руками отправить нас в ад, чем уготовить нам место в раю, — ответил Густав, внимательно следя за Гагели, — пойми, к нему нельзя идти с одним соколом, а на твой сверток можно, пожалуй, выкупить пару невольников, но для выкупа благородного рыцаря он не годится, раз ты не имеешь ни золота, ни драгоценностей, с чем мы пойдем к султану? Что будем предлагать ему? Если рассудок у тебя так же хорошо работает, как сердце, то ты поймешь, что я говорю тебе это, исходя из доброго намерения помочь твоему господину.