Кэтлин Макгоуэн - Тайна Магдалины

Ему надо было пройтись, ему надо было подумать, и больше всего ему надо было помолиться, чтобы Бог указал ему, что делать дальше. Возможно, направляющий дух доброго папы Иоанна поможет ему найти свой путь перед лицом надвигающегося кризиса.

…Варфоломей пришел к нам при посредстве Филиппа, еще одного из племени нашего, о ком неверно судят — и признаюсь здесь, что была я первой, кто неверно судил о нем. Он был давним последователем Иоанна Крестителя, и отсюда я знала о нем. Поэтому прошло некоторое время, прежде чем я научилась доверять Филиппу.

Филипп был человек-загадка — практичный и образованный. Я могла говорить с ним на языке эллинов, которому я также была обучена. Он происходил из знатного рода, был рожден в Вифсаиде, но все же он давно избрал жизнь необычайно простую, отказавшись от соблазнов богатства. Этому он впервые научился у Иоанна. Внешне Филипп был трудным и раздражительным человеком, но под слоем всего этого скрывались свет и доброта.

Филипп никогда не причинил бы вред ни одному живому существу. В еде своей он придерживался самых суровых законов и не стал бы употреблять пищу, которая принесла страдание хоть одному животному. Когда все остальные из нашего племени ели рыбу, Филипп и слышать не хотел об этом. Он не мог вынести мысли о нежных ртах, разорванных крючками, или об агонии, которую испытывали пойманные в сети. Он много раз спорил по этому поводу с Петром и Андреем! Я часто думаю об этом. Возможно, он был прав, и его приверженность вере — еще одна из причин, почему я восхищалась им.

Иногда я чувствовала, что Филипп во многом подобен зверям, которых он так почитал, тем, кто снаружи защищает себя острыми иглами или броней, чтобы ничто не могло поразить мягкую плоть, спрятанную внутри. И все же он взял Варфоломея под свою защиту, когда нашел его, бездомного, на дороге. Он разглядел в Варфоломее добродетель и привел эту добродетель к нам.

После Мрачного Времени Филипп и Варфоломей были моим величайшим утешением. Вместе с Иосифом они сделали первые приготовления, чтобы быстро переправить всех нас в безопасное место, в Александрию, прочь из нашей родной земли. Варфоломей был так же важен для детей, как могут быть важны женщины. Действительно, он был величайшим утешением для маленького Иоанна, который любит всех людей. Но и Сара-Фамарь также обожала Варфоломея.

Да, эти два человека заслуживают места на небесах, наполненных светом и вечным блаженством. Филипп заботился только о том, чтобы защитить нас и в безопасности доставить нас в назначенное место. Думаю, он не остановился бы ни перед чем, попроси я его. Скажи я Филиппу, что нам надо добраться до самой луны, он попытался бы сделать все возможное, чтобы доставить нас туда.

Аркское Евангелие от Марии Магдалины,

Книга Учеников

Париж

19 июня 2005 года

Солнце сверкало в волнах Сены, пока Морин и Питер шли вдоль реки. Париж купался в теплых лучах раннего лета, и они оба были довольны, что могут немного расслабиться и насладиться видами самого прекрасного города в мире. До встречи с Синклером два дня, еще будет достаточно времени для беспокойства по этому поводу.

Они с удовольствием ели мороженое, стараясь съесть его побыстрее, пока оно не растаяло на солнце и не стало капать на дорогу, оставляя липкие радужные следы.

— Ммм, ты был прав, Пит. «Бертильон», возможно, самое лучшее мороженое в мире. Изумительно.

— У тебя с каким вкусом?

Морин решила попрактиковаться в своем французском.

— Poivre.

— Перец? — Питер расхохотался. — Тебе досталось перечное мороженое?

Морин покраснела от смущения, но попробовала снова.

— Pauvre?

— Бедное? У тебя бедное мороженое?

— Ладно, сдаюсь. Хватит меня мучить. Оно со вкусом персика.

— Poire. Poire — это персик. Прости, мне не стоило над тобой смеяться. Смелая попытка.

— Хорошо, и так ясно, кому в нашей семье достались способности к языкам.

— Неправда. Ты прекрасно говоришь на английском.

Они оба рассмеялись, радуясь веселым минутам и красоте дня.

Великолепный готический Собор Парижской Богоматери господствовал над островом, как он это делал уже на протяжении 800 лет. Когда они подошли к собору, Питер с благоговением посмотрел на его впечатляющий фасад, где святые соседствовали с горгульями.

— Первый раз, когда я его увидел, я сказал: «Здесь живет Бог». Хочешь зайти внутрь?

— Нет, я лучше останусь снаружи с горгульями. Мне здесь уютнее.

— Это самое знаменитое готическое сооружение в мире и символ Парижа. Как турист, ты просто обязана зайти внутрь. Кроме того, витражи феноменально красивы, и ты должна увидеть окно-розу при полуденном солнце.

Морин заколебалась, но Питер взял ее за руку и повел за собой.

— Пойдем. Я обещаю, что стены не рухнут, если ты войдешь.

Солнце струилось сквозь всемирно знаменитое окно-розу, заливая Питера и Морин лазурным светом вперемешку с малиновым. Питер бродил по храму, подняв лицо к окнам, наслаждаясь ощущением абсолютного блаженства. Морин медленно брела рядом с ним, изо всех сил пытаясь напомнить себе, что это здание огромного исторического и архитектурного значения. А не просто еще одна церковь.

Французский священник прошел мимо них, важно кивнув в знак приветствия. Морин слегка споткнулась, когда он проходил мимо. Священник остановился и протянул руку, чтобы поддержать ее, что-то заботливо спрашивая у нее по-французски. Морин улыбнулась и подняла руку, показывая, что с ней все нормально. Питер вернулся к ней, как только священник продолжил свой путь.

— Ты в порядке?

— Да, просто вдруг голова слегка закружилась. Может быть, смена часовых поясов.

— Ты не так уж много спала за последние несколько дней.

— Уверена, что это не помогло бы. — Морин показала на одну из церковных скамеек, которые стояли вдоль окна-розы. — Я просто посижу здесь минутку и полюбуюсь витражами. А ты походи вокруг.

Питер выглядел озабоченным, но Морин отмахнулась от него.

— Все хорошо. Иди. Я буду здесь.

Питер кивнул и отправился дальше изучать собор. Морин села на скамью, пытаясь успокоиться. Она не хотела признаться Питеру, насколько тревожно чувствовала себя на самом деле. Это произошло слишком быстро, и Морин знала, что если не сядет, то упадет. Но она не хотела говорить Питеру. Вероятно, причина была просто в смене часовых поясов в сочетании с усталостью.

Морин потерла руками лицо, пытаясь стряхнуть с себя головокружение. Разноцветные лучи, сменяя друг друга, как в калейдоскопе, падали из окна-розы на алтарь, освещая большое распятие. Морин крепко зажмурила глаза. Распятие начало расти, становясь в ее глазах все больше и больше.