Патрик Рамбо - Битва

— А как насчет скрытности? — спросил Пакотт, разведчик, помогавший ломать дверь.

— Если тут есть люди, то они нас уже видели. Если же это кошка или сова, то мы ничем не рискуем!

— Ну да, пойдет на жаркое.

С саблей в одной руке и взведенным пистолетом в другой они осторожно вошли в дом. Файоль плечом распахнул ставни, и в помещении стало светлее. Они находились в скудно обставленной комнате: вся обстановка состояла из стола с толстой столешницей, двух плетеных стульев и пустого деревянного сундука с откинутой крышкой. В камине лежала кучка холодной золы. Крутая лестница вела на второй этаж.

— Идем наверх? — спросил у Пакотта Файоль.

— Ну, если тебе так хочется.

— Ты слышишь? — Файоль вдруг насторожился.

— Нет.

Файоль замер. Он услышал, как наверху скрипнула то ли дверь, то ли половица.

— Это ветер, — сказал Пакотт, но в его тихом голосе не было уверенности. — Не думаю, что кто-то остался в этой крысиной западне.

— Может и в самом деле крыса, — ответил Файоль. — Сейчас проверим...

Он поставил ногу на первую ступеньку и прислушался, не торопясь идти дальше. Пакотт подтолкнул его в спину, и лестница заскрипела под их шагами. Наверху было темно, можно было разглядеть только смутные очертания кровати. Файоль вслепую двинулся вдоль стены пока, наконец, не нащупал окно. Не выпуская саблю из руки, он вышиб стекло ударом локтя, распахнул ставни и обернулся. Напарник уже стоял на верхней ступеньке лестницы. Они были одни. Пакотт толкнул низкую дверь, и Файоль, пригнув голову, шагнул в соседнюю комнату. Но едва он переступил порог, как к нему стремительно метнулась какая-то тень. Разведчик инстинктивно отшатнулся, в полумраке раздался скрежет ножа по металлу — клинок нападавшего пробил шинель и угодил в брюшную пластину кирасы. Файоль с силой оттолкнул от себя неприятеля, и тот отлетел к стене. Приученный к рукопашному бою, кирасир немедленно ответил ударом сабли в живот. В темноте он плохо видел, куда попал, но почувствовал, как на вооруженную руку плеснула горячая кровь; тело, пригвожденное к стене, сотрясали предсмертные судороги. Резким движением Файоль выдернул саблю, и его враг рухнул на пол. Пакотт влетел в комнату и распахнул окно. Солнечный свет осветил страшную картину: в луже крови на полу лежал крупный лысоватый мужчина в кожаных штанах и куртке. При каждом вздохе у него на губах пузырилась кровь, глаза закатились, и пустые белки походили на сваренные вкрутую, очищенные от скорлупы яйца.

— А неплохие у него сапожки, что скажешь, Файоль?

— Куртка тоже. Коротковата, правда, к тому же эта свинья запачкала ее!

— Я хочу себе подтяжки. Смотри-ка, велюр...

Пакотт наклонился, чтобы снять с умирающего подтяжки, и тут же оба француза подскочили от неожиданности: за их спинами раздался сдавленный крик. Обернувшись, они увидели за кроватью забившуюся в угол молоденькую крестьянку в короткой плиссированной юбочке. Она закрывала рот обеими руками, ее большие черные глаза были широко раскрыты и полны ужаса. Пакотт прицелился, но Файоль остановил его.

— Стой, идиот! Не убивай ее, во всяком случае, не сейчас.

С окровавленной саблей в руке он подошел к девушке. Австрийка съежилась. Файоль приподнял ее подбородок кончиком клинка и приказал встать. Сотрясаемая крупной дрожью, она не шевельнулась.

— Она не понимает ничего, кроме своего наречия, Файоль. Ей нужно помочь.

Пакотт взял ее за руку и потянул вверх. Девушка встала и, покачиваясь на ватных ногах, прижалась к стене. Солдаты оценивающе посмотрели на нее. Пакотт восхищенно присвистнул — она была в теле, как раз в его вкусе. Файоль повернул саблю плашмя и вытер ее о голубой корсет молодой крестьянки. Лезвием он срезал серебряные пуговицы, распорол кружевную шемизетку, а затем быстрым движением сорвал с ее головы суконный чепец. Густые каштановые волосы тяжело упали на плечи девушки. Гладкие и блестящие, они искрились и отливали золотом.

— Отведем ее офицерам?

— Ты рехнулся!

— Как бы нас тут не подкарауливали другие ненормальные с косами и тесаками.

— Надо подумать, — сказал Файоль, обрывая юбку с распоротой шемизетки. — Ты уже имел дело с австрийками?

— Еще нет. Только с немками.

— Немки не умеют говорить нет.

— Ты прав.

— А что ты скажешь об австрийках?

— Судя по лицу вот этой, то она говорит нам не только нет, но кое-что и похуже.

— Ты думаешь?

Обернувшись к девушке, Файоль ухмыльнулся:

— Мы для тебя недостаточно красивы?

— Мы тебя пугаем?

— Кстати, — загоготал Файоль, — будь я на ее месте, то уж точно испугался бы твоей рожи!

С улицы их позвал третий кирасир. Файоль высунулся из окна:

— Чего разорался! Тут партизаны... — он осекся на полуслове. Их компаньон был не один. Снизу доносилось бряцание оружия и дробный стук копыт, на дороге столбом стояла пыль. В Эсслинг пожаловала кавалерия генерала д’Эспаня, а сам он гарцевал на лошади перед домом и смотрел наверх.

— Это вы их обнаружили? — спросил генерал.

— Да, господин генерал, — ответил Файоль. — Один здоровяк чуть было не искромсал меня ножом.

Кирасир Пакотт подтащил к окну тело крестьянина, взгромоздил его на подоконник и столкнул вниз. Труп упал на землю с мокрым, хлюпающим звуком, и лошадь д’Эспаня прянула в сторону.

— Другие есть?

— Мы прикончили только этого, господин генерал... — отрапортовал Файоль и, обернувшись к своему компаньону, вполголоса процедил: — Ты хоть немного соображаешь, что делаешь? Надо было снять с него сапоги, они выглядят гораздо крепче моих...

— Эй, вы! — снова крикнул генерал. — Спускайтесь! Нужно осмотреть все эти хибары и очистить деревню!

— Слушаюсь, господин генерал!

— А что будем делать с девкой? — спросил Пакотт.

— Сохраним в тепле и холе, — ухмыльнулся Файоль.

Прежде, чем присоединиться к эскадрону, они разорвали на полосы голубую юбку несчастной крестьянки и связали ими свою жертву, рот ей заткнули чепцом, а поверху — чтоб не выплюнула кляп — обмотали велюровыми подтяжками, снятыми с убитого. Австрийку, как мешок, бросили на кровать. Файоль удовлетворенно оглядел девушку потом наклонился и чмокнул ее в лоб.

— Будь умницей, цыпонька, и ни о чем не беспокойся. Такую пышечку, как ты, забыть невозможно. Э-э! У нашего трофея лобик прямо-таки пылает...

— Должно быть, у нее поднялась температура.

И, расхохотавшись, приятели вышли из комнаты.

Винсент Паради разгреб подернутые пеплом угли.

— Достаточно подуть на них, и огонь снова займется, господин полковник.

— Они нас увидели и удрали...

— Не думаю. Нас всего двое. Их было больше. Посмотрите на подлесок, он весь истоптан их лошадьми.

Обзаведясь новым разведчиком, Лежон проводил рекогносцировку далеко за пределами деревень — ему мерещились шпионы чуть ли не в каждой рощице.