Патрик Рамбо - Битва

— Господин герцог де Риволи, сир...

— Убит?

— Он отбил Асперн, сир.

— Значит, ему пришлось отдать эту чертову деревню?

— Он ее отдал, но потом захватил снова, сир. Особенно отличились гессенцы из Рейнской конфедерации.

— И что теперь?

— Его положение выглядит достаточно надежным.

— Я спрашиваю вас не о том, как выглядит его положение, а о том, что он сам о нем думает!

— Господин герцог сидел на поваленном дереве и выглядел совершенно спокойным. Он заверил, что продержится еще сутки, если потребуется.

Император промолчал, молодой адъютант раздражал его. Резким движением Наполеон повернул лошадь и во главе свиты вернулся к штабу, где его ждал Бертье, моливший бога, чтоб шальное ядро не задело императора. Начальник штаба подал Бонапарту руку и помог слезть с норовистой лошади, на которую тот уже не раз жаловался.

— Бертье, отправьте генерала Раппа на помощь герцогу де Риволи, он нуждается в поддержке, — немедленно распорядился император.

— Но он генерал вашего штаба, сир.

— Я знаю!

— С какими войсками?

— Дайте ему два батальона фузилеров моей Гвардии.

По знаку императора два адъютанта развернули большую оперативную карту, и Наполеон углубился в ее изучение. Со вчерашнего дня ничего не изменилось: фронт изгибался дугой от одной деревни до другой, упираясь концами в разлившуюся реку. Нужно было сохранить эту диспозицию до наступления ночи, чтобы под покровом темноты всеми силами отойти на остров Лобау. Наполеон понимал: время раздумий прошло, пора было бросать в бой Гвардию, до сих пор находившуюся в резерве, и спасать положение. Бертье, закончивший инструктировать Раппа, доложил последние сведения:

— Буде забаррикадировался в Эсслинге, сир. Его люди заняли позиции для стрельбы, но пока ему ничто не угрожает. Эрцгерцог бросает основные силы против нашего центра. Он сам руководит наступлением двенадцати батальонов гренадеров Гогенцоллерна...

— Что со снабжением?

— Даву переправляет нам боеприпасы на лодках, но гребцы с трудом справляются с течением ниже острова.

— Как дела у Ланна?

— С докладом прибыл его адъютант, ваше величество, — Бертье указал на капитана Марбо.

Сидя на ящике, адъютант Ланна щипал корпию, чтобы перевязать рану на бедре. Рана кровоточила и окрашивала лосины в красный цвет. Император воскликнул:

— Марбо! Только адъютанты генерал-майора имеют право носить панталоны красного цвета!

— Сир, я претендую лишь на одну штанину!

— Что-то частенько вы на нее претендуете!

— Ничего серьезного, сир. Так, царапина...

— Что слышно у Ланна?

— Силами батальонов Сент-Илера он пробивается к Эсслингу.

— В лоб?

— Сначала венгерские гренадеры напугали наших новобранцев: им еще не доводилось видеть таких рослых и усатых молодцев, но его превосходительство успокоил молодежь: «Мы не хуже, чем при Маренго, а противник не лучше!»

Император недовольно поморщился, и его голубые глаза на несколько секунд стали серыми — у него, как у котов, цвет глаз менялся в зависимости настроения. Маренго? Ланн привел неудачный пример. Конечно, пехота Дезе [91] Луи Шарль Антуан Дезе (1768-1800) — генерал, участник Египетского похода Бонапарта, герой сражения при Маренго. Из всех своих генералов того времени самыми даровитыми Наполеон считал Дезе и Клебера. Имя генерала Дезе увековечено на Триумфальной арке в Париже. одержала верх над гренадерами генерала Зака, теми самыми, которых вел сегодня в бой эрцгерцог Карл, но это отнюдь не решило исход сражения. Окончательную точку в битве поставила атака кавалерии Келлермана [92] Франсуа Этьен Келлерман (1770-1835) — французский полководец, дивизионный генерал (1800). Сын маршала Франции Франсуа Кристофа Келлермана. Был пожалован графом, позже унаследовал титул герцога де Вальми. Был адъютантом своего отца, в 1796 году — генерала Бонапарта. Командуя кавалерией, отличился при переходе через реку Тальяменто (16 марта 1797 г.), а также при Маренго. Тяжело ранен при Аустерлице; участвовал в кампании 1813 года. С 1820 г. член палаты пэров. , но что было бы, подоспей вовремя армейский корпус австрийского генерала Отта? Наполеон подумал об опоздавшем Даву. От чего зависит победа? От опоздания, порыва ветра, капризов реки.

— Убедитесь сами, полковник.

Генерал Буде впустил Лежона в дощатый наблюдательный пункт, сколоченный из стенок шкафов и крестьянских ларей. Отсюда открывалась широкая панорама поля сражения; наблюдатель мог следить за всеми перемещениями вражеских войск, не подвергая себя излишнему риску. Лежон воспользовался предложением генерала и посмотрел через амбразуру на подступы к деревне.

Буде устало сообщил:

— Скоро на нас навалятся еще несколько полков. Эрцгерцогу не удалось прорваться через батальоны Ланна и эскадроны Бессьера, поэтому он решил ударить по Эсслингу, вполне обоснованно предположив, что его оборона слабее. Нас замучили бесконечные артиллерийские бомбардировки и ружейный огонь. Солдаты не выспались, голодны и начинают нервничать.

Лежон смотрел, как венгерские полки в атакующем порядке приближаются к деревне. Скоро они обрушатся на хилые баррикады и мощной волной сметут их вместе с немногочисленными защитниками. Сильно потрепанная дивизия генерала Буде не сможет оказать должное сопротивление превосходящим силам противника. В гуще пехоты, в окружении гусарских меховых шапок со знаменем в руке ехал сам эрцгерцог, лично возглавивший штурм Эсслинга. Молчаливые часовые из вольтижеров с подавленным видом наблюдали за развертыванием вражеских войск.

— Доложите об этом его величеству, — попросил генерал. — Вы все видели и поняли. Если в ближайшее время я не получу помощи, нам конец. Захватив Эсслинг, австрийцы обеспечат себе выход к Дунаю. За тем лесом в ожидании своего часа роет копытами землю кавалерия Розенберга, через эту брешь она сможет прорваться к нам в тыл и отрезать от основных сил. В окружении окажется целая армия.

— Я уеду, генерал, но что будете делать вы?

— Оставлю деревню. В конце аллеи стоит большой хлебный амбар с толстыми каменными стенами, узкими окнами и дверями, обитыми листовым железом. Я уже приказал снести туда остатки боеприпасов и пороха. Попробуем продержаться там, сколько сможем. Это настоящая крепость.

В нескольких метрах от них упало пушечное ядро и с шипением завертелось, как волчок. За ним последовало второе, потом третье. Стенка дрогнула и обрушилась. По крыше побежали рыжие язычки пламени. Генерал Буде провел рукой по осунувшемуся лицу.

— Поторопитесь, Лежон, начинается...

Полковник вскочил в седло, но Буде положил руку на стремя:

— Скажите его величеству...

— Да?