Владимир Голяховский - Крушение надежд

В Уголовный Кодекс ввели три новые статьи: «клевета на советский строй», «оскорбление флага или герба» и «групповые действия, грубо нарушающие общественный порядок». В Комитете государственной безопасности организовали так называемое Пятое управление — по борьбе с «идеологическими диверсиями».

Моня Гендель тут же пустил шутку: «На пятую графу организовали целое Пятое управление КГБ».

По Мсскве распространилось письмо двадцати пяти виднейших деятелей науки и культуры в адрес нового кремлевского руководителя Брежнева о нарастании в стране тенденции реабилитировать Сталина. Среди подписавших письмо были Шостакович, тринадцать академиков (в том числе А.Д.Сахаров), знаменитые режиссеры, артисты, художники, писатели, большевики с дореволюционным стажем. Доводы против ресталинизации были выдержаны в духе лояльности («ресталинизация внесет разлад в советское общество, в сознание людей, ухудшит отношения с коммунистическими партиями Запада и т. д.»), но протест против возрождения сталинизма был выражен энергично.

Правозащитное движение возникло из противостояния, в авангарде которой стояли русские интеллигенты еврейского происхождения.

Одним из идеологов диссидентского движения был Лев Копелев. Бывший советский офицер, политработник в войсках, дислоцированных в Восточной Германии, после войны он был осужден за то, что открыто выступил против массового насилия советских солдат над немецкими женщинами. Копелев работал «ученым рабом» в «лагере-шарашке» вместе с Солженицыным. После освобождения писал для самиздата статьи, к примеру «О проблемах советской истории и современности», «О западной и восточной демократии».

Лидерами зарождавшегося диссидентского движения стали Иосиф Бегун, Юлий Эдельштейн, Юрий Штерн, Михаил Нудельман, Александр Воронель, Владимир Слепак. Собирались у синагоги, собирались на квартирах, выпускали самиздатский журнал «Евреи в СССР».

Группы евреев начали организовывать публичные акции протеста, и почти одновременно с ними стали раздаваться голоса других национальных групп — крымских татар, немецких переселенцев, украинских националистов, литовцев, латвийцев и отдельных групп русских интеллигентов.

Самой многочисленной из подпольных диссидентских организаций был ленинградский Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа под руководством И.Огурцова, включающий 26 членов и 30 кандидатов. Их платформой было православно-почвеннические ценности с соответствующим государственным устройством. Эта организация имела неприкрытый антисемитский характер.

Военный врач Китайской народной армии майор Ли стал первым китайцем, защитившим диссертацию на степень кандидата медицинских наук. Защита диссертации на тему «Хирургическое лечение вывихов плеча» проходила в старинном здании Академии медицинских наук на Солянке. Ожидали, что явятся китайцы, обучающиеся в Москве. Но отношения между Китаем и Россией становились прохладней, и китайских студентов было немного.

В зале Академии позади членов ученого совета уселись однокурсники Ли — Рупик Лузаник, Фернанда Гомез, Борис Ламперт, Аня Альтман, Римма Азарова и Лиля Берг. Приехал из Грузии Тариэль Челидзе, солидный, с депутатским значком на пиджаке. Друзья окружили его, расспрашивали:

— Ты теперь важная персона. Кем работаешь?

Он смеялся:

— Генацвале, никакая я не персона, я просто депутат, слуга своего народа. Работаю простым врачом в Гаграх, а как депутат помогаю людям: кому устрою квартиру, кому устрою ребенка в детский сад, кому пенсию.

Римма, поддевая его, задорно:

— А как насчет дружбы абхазцев с грузинами?

— Дружба наша все крепнет, и я стараюсь этому помочь. Грузины и абхазцы живут дружно, как всегда.

Пришел Виктор Косовский, тоже военный врач, майор. Заметив его, Римма толкнула Лилю локтем:

— Виктор здесь. Он уже спрашивал про тебя, знает, что ты вернулась из Албании одна.

Виктор подошел, улыбнулся, протянул руку:

— Лилька, очень рад тебя видеть.

Лиля нахмурилась, вспомнив эпизод той единственной далекой ночи, после которой он женился на другой, ответила натянутой улыбкой. Виктор сел невдалеке, и она чувствовала на себе его частые взгляды.

Ли, затянутый в новую военную форму, прямой, стройный, начал свое выступление стандартным славословием: «Великий председатель Китайской Народной Республики товарищ Мао Цзэдун учит нас: учиться, учиться и учиться, по заветам Ленина…»

После политической преамбулы он за положенные двадцать минут четко доложил суть своей работы на прекрасном русском языке, пояснял вывешенные на стене статистические таблицы и рисунки операций. Ли сам делал таблицы и рисунки, сотни раз вызубривал и повторял текст, чтобы говорить внятно и правильно, без ошибок. В этом ему помогал Виктор Косовский, с которым они дружили с институтских лет.

Оппонентами доктора Ли были профессора Жухоницкий и Дубров. Жухоницкий восторженно отзывался о нем и о его диссертации:

— Я помню нашего диссертанта, когда он был еще на студенческой скамье. Это был самый способный студент на курсе, он подавал большие надежды. Мы всегда поражались его работоспособности и памяти. Теперь он представил диссертацию, которая по материалу и изложению может считаться классической работой. В достижениях доктора Ли виден его огромный талант. Диссертант заслуживает искомой степени кандидата медицинских наук. Я предсказываю доктору Ли большое будущее в хирургии.

Ученый совет единогласно присудил Ли степень кандидата медицинских наук, все радостно аплодировали, кинулись его поздравлять. Ли улыбался, благодарил:

— Спасиба, спасиба…

Правильно произносить «спасибо» он так и не научился. Ли не знал традиций — защита диссертации должна была заканчиваться банкетом. Ребята сами пригласили его в ресторан «Пекин», собрав деньги вскладчину. Тамадой был Тариэль:

— Дорогой наш друг Ли, ты теперь кандидат медицинских наук! Я поднимаю первый бокал за твой успех, за нашу дружбу, за дружбу великого китайского народа с великим русским народом, за мир и дружбу во всем мире!

Ли улыбался, кланялся:

— Я тоже хочу сказать тост: за товарища Мао Цзэдуна, великого кормчего Китая!

Все незаметно переглянулись, но пришлось встать и чокаться. Ли поднимал бокал, но вина не пил — китайским коммунистам это не полагалось.

Заиграл оркестр, Виктор подошел к Лиле:

— Могу я пригласить тебя?

Лиле не хотелось с ним танцевать, но неудобно было демонстрировать свои чувства перед друзьями. Она растерянно глянула на Римму, та подмигнула ей: иди, и Лиля не спеша встала, положила руку ему на погон. Виктор мягко обнял ее за талию. Ощущение его руки напомнило ей, как они в первый раз целовались.