Валентин Кухтин - Коридоры кончаются стенкой

— А где же ваш чекистский нюх? Как же вы подбирали кадры? По принципу чем хуже, тем лучше? Или умышленно засоряли, чтобы в грязной воде прятать свои грехи?

— Это протеже Малкина. Я им не занимался. Даже не Малкина, а скорее всего Попашенко.

— Вы никак не хотите признать свое поражение и продолжаете бессмысленную борьбу со следствием. Даже если это протеже Попашенко — вы должны были убедиться, что доверяете оперативную информацию порядочному человеку? Вы чекист или хрен собачий? Вы мне не верите? Хорошо, я зачитаю вам часть его допроса от двадцатого февраля тридцать девятого года. Итак, вопрос — ответ:

«Вопрос: Следствию известно, что вы, будучи в белой армии, вели провокаторскую работу. Верно ли это?

Ответ: Да. Это верно. Должен признать, что, работая ротным писарем белой армии в Ставрополе, я действительно вел провокаторскую работу.

Вопрос: В чем выражалась ваша провокаторская работа?

Ответ: Я выдавал командованию большевистски настроенных людей. Сам лично арестовал Зингера за то, что он дезертировал с фронта и не хотел служить в белой армии…»

— Ну как? — следователь победным взглядом окинул Сербинова. — Достаточно? Или вы еще сомневаетесь?

— Показания Стерблича меня интересуют лишь в той мере, в какой они затрагивают мои интересы.

— Ваши интересы? Ваши интересы затрагиваются каждой строкой его показаний. Поэтому я предлагаю вам самому рассказать о вражеской связи с этим выродком.

— По вражеской работе я со Стербличем связан не был.

— А он утверждает обратное. Зачитать? — Сербинов пожал плечами. — Зачитываю, — следователь перевернул несколько страниц протокола: — «В УНКВД Краснодарского края я был вовлечен в антисоветскую заговорщицкую работу Сербиновым».

— Это ложь! — воскликнул Сербинов. — Это гнусная троцкистская ложь! Я уже показывал, что активной заговор… вражеской деятельностью не занимался. Как же я мог вербовать, перевербовывать, вовлекать?

— У нас с вами, Сербинов, разные цели, потому я и терплю ваши выкаблуки. Терплю потому, что понимаю: не так просто раскрыться, если знаешь, что впереди бесславный конец. Я заинтересован в полном вашем разоблачении, разоблачении вас как врага народа. Вы, наоборот, стремитесь всеми доступными вам средствами ввести следствие в заблуждение, уйти от справедливой кары. Но вот перед вами показания Стерблича. Вот он, этот Стерблич, разоблачает вас как одного из руководителей заговорщической организации, действовавшей в органах НКВД на территории Краснодарского края, чьи указания по вражеской работе он выполнял беспрекословно.

— Повторяю: это неправда. Возможно, до Краснодара он где-то вел грязную предательскую работу, возможно, он был специально направлен к нам для ее продолжения, но если он ее и проводил, а это видно из его показаний, в этом нет сомнений, то вне связи со мной. Я с ним не работал.

— Сербинов, вы мне стали надоедать. Я не против, чтобы в пределах здравого смысла вы опровергали предъявляемые вам обвинения, но вы же, вопреки логике, бросаетесь в драку во имя драки. Ну скажите, какой смысл Стербличу наговаривать на вас? Вы что, у него поперек горла стали?

— Раз он занимался вражеской деятельностью, значит, был не один, значит, умышленно переводит стрелки на меня, чтобы сохранить от разгрома те кадры, с которыми работал, чьи задания выполнял.

Следователь внимательно слушал доводы Сербинова, в душе соглашаясь, что они не лишены здравого смысла. В самом деле: почему бы Стербличу не воспользоваться подобной уловкой?

— Чем еще подтверждается предательская сущность Стерблича? — спросил Сербинов.

— Он назвал массу фамилий сотрудников НКВД и дал перечень их преступных деяний. Осведомленность исключительная. Сразу скажу: все названные лица подтвердили его информацию и перекрыли ее плотно и многократно. Так что вам не остается ничего другого, как последовать их примеру.

— Разрешите мне ознакомиться с показаниями Стерблича в полном объеме.

— Зачем? В этом нет необходимости. Тем более что в них немало информации, о которой вам знать необязательно.

— Я вас понимаю. Но у меня колоссальный опыт оперативной работы и следственной тоже. Если я буду владеть этой информацией, то нам удастся избежать множества недоразумений и ускорить следствие по делу. И потом, во мне она, эта информация, как в могиле. Я же изолирован от всего живого.

— Уговорили. Читайте. Авось и вправду пойдет на пользу.

Волнуясь, Сербинов углубился в чтение протокола.

«Вопрос: Вы в белой армии служили?

Ответ: Да, служил. В июне 1919 года я был мобилизован в ряды белой армии в г. Новороссийске и служил в 3-м армейском запасном батальоне в городе Ставрополе 2,5 месяца. После я добровольно служил 3,5 года в Красной Армии в 22-й стрелковой дивизии.

Вопрос: Когда и при чьем содействии вы поступили на работу в органы ОГПУ?

Ответ: На работу в органы ОГПУ я был направлен Черноморским окружным комитетом ВКП(б) в Новороссийске в 1923 году.

Вопрос: При поступлении в органы ОГПУ вы сообщили о вашей службе в белой армии?

Ответ: Да, сообщил. Но об этом я не указал при Всесоюзной партпереписи, которая проводилась в 1926 году, за что был исключен из рядов ВКП(б) в 1929 году. Это произошло потому, что в анкетной графе «Служба в армиях (старой, белой, красной)» требовалось указать о службе в той или иной армии не менее года, а я служил у белых 2,5 месяца.

Вопрос: Когда и при чьем содействии вы были восстановлены в рядах ВКП(б)?

Ответ: В рядах ВКП(б) я был восстановлен в 1930 году при помощи быв. нач. КРО ПП ОГПУ Курского Владимира Михайловича, который меня знал по работе в Новороссийске. Им же в конце 1929 года из Новороссийска я был переведен в краевой аппарат ПП ОГПУ СКК в Ростов-на-Дону.

Вопрос: В качестве кого вы были назначены Курским на работу в ПП ОГПУ?

Ответ: Курским я был назначен на должность уполномоченного 1-го отделения, на которой я находился до разделения Северо-Кавказского края.

Вопрос: При каких обстоятельствах вы оказались в Краснодарском крае?

Ответ: В Краснодарский край я попал в сентябре 1937 года при образовании УНКВД по Краснодарскому краю. По прибытии я был назначен на должность начальника отделения 3-го отдела.

Вопрос: Расскажите об известных вам фактах предательской работы бывшего руководства УНКВД по Краснодарскому краю и вашем участии в ней.

Ответ: С первых дней функционирования в УНКВД была взята линия на «широкий разворот» борьбы с польской контрреволюционной организацией, так называемой «ПОВ», которой в действительности, на мой взгляд, в крае не существовало. Путем сплошной фальсификации с ведома и молчаливого согласия Малкина и Сербинова она была «создана» сотрудниками УНКВД. Не прошло и месяца, а в крае уже было арестовано свыше 800 человек, в том числе много русских. Одновременно была создана следственная группа по белогвардейско-казачьей контрреволюции, которую возглавлял близкий Малкину человек — Захарченко. Он притащил его с собой из Сочи при назначении на должность. В результате фальсификации следственных дел этой группе удалось «создать» крупную военно-офицерскую организацию. Об этой липе, как о большой победе было немедленно отрапортовано НКВД СССР.