Валентин Кухтин - Коридоры кончаются стенкой

— Мне.

— Как вы поняли это предложение?

— Как намек на необходимость фальсификации дел.

— И как вы его восприняли?

— С возмущением отверг.

— Вот видите! С воз-му-щением! Значит, поняли, что вам предлагают проведение в следствии вражеской линии. Почему не ударили в набат? Почему не доложили рапортом Малкину или Сербинову?

— А доказательства? Безруков и Захарченко пользовались авторитетом у обоих. Они превратили бы меня в лагерную пыль — только и всего. И потом… это был единственный случай в моей следственной практике и произошел он накануне ареста Захарченко. Я решил официально об этом не докладывать, но среди сотрудников возмущался.

— Сплетничал?

— Понимайте, как вам удобно.

— Я понимаю так, что вы не собираетесь разоружаться и объявляете войну следствию. Вы помните, о чем писали в своем дневнике?

«Черт меня попутал с этим дневником, — злобился на себя Бироста, — подложил свинью самому себе… ид-диот!» — Помню, — сказал вслух.

— Там вы тоже возмущались в… носовой платок.

— Я веду речь не о ростовских неурядицах.

— Ах, не о ростовских! Ну да! Вражеская работа в Ростове — это пройденный этап, о нем можно забыть. А в Краснодаре вы рвались в бой, горя единственным желанием наладить агентурно-оперативную работу на доверенном вам участке борьбы с контрреволюцией. Так, кажется, вы писали, сочинитель?

— Почему — сочинитель? Так оно и было.

— Нет, Бироста. Так не было. Вот цитата из вашего дневника: «Я категорически Против извращенных методов следствия, но, наученный горьким опытом, уже не демонстрирую свои убеждения, так как понял: плетью обуха не перешибешь. Расследуя дела против участников правотроцкистских организаций, я, по возможности, стараюсь избегать применения мер физвоздействия к обвиняемым». По возможности! А когда такой возможности не было? Применяли? А когда в вашем присутствии применяли — молчали? А как с делами иной окраски? Против правых старались не применять, а против других? А почему жалели правых? Потому что свои? Вот, Бироста, где собака зарыта! Договоримся так: тратить время на уговоры я не буду. Не хотите каяться, не надо. Мы будем изобличать вас на очных ставках. Не поможет — будем пороть.

— До порки, я думаю, дело не дойдет, — содрогнулся Бироста, вспомнив экзекуции, которые устраивались в подвалах УНКВД нередко по его инициативе. — Что касается очных ставок — я сам хотел об этом просить с уверенностью, что они-то как раз и расставят точки над «i».

— Считайте, что вашу просьбу мы удовлетворили.

К празднованию 22-й годовщины Октябрьской революции органы государственной безопасности готовились со свойственными им цинизмом и жестокостью.

Направо и налево раздавались санкции на аресты и применение мер физического воздействия к неразоружившимся врагам партии и народа. Не холостыми залпами салютовали надвигающемуся празднику расстрельные команды войск НКВД, стопроцентно поражая неподвижные живые мишени, стоящие у края свежевырытых «братских» могил. Ценный подарок преподнес нарком внутренних дел страны краснодарским чекистам: 24 октября номером 02/25456 он направил им санкцию на ликвидацию агентурной разработки под кодовым наименованием «Осиное гнездо» путем ареста главных ее фигурантов. Как порадовался бы за свое детище Бироста, будь он на свободе в дорогом его сердцу трудовом коллективе! Увы! Биросте не суждено было порадоваться потому, что он сам уже был ликвидирован, а краснодарским чекистам потому, что рожденная ими агентурная разработка при ближайшем рассмотрении оказалась не «Осиным гнездом», а обыкновенной липой, одной из тех, что немало гнездилось в многотрудных, замешанных на человеческой крови, чекистских делах.

— Что будем делать? — сухо спросил Шулишов, расстроенный тем, что приуроченное к празднику мероприятие сорвалось.

Новоиспеченный начальник 1-го отделения 2-го отдела УГБ Андреев, к которому был обращен вопрос, беспомощно развел руками:

— Единственный выход — сообщить Москве, что от ликвидации разработки воздерживаемся из-за возникших сомнений. Что еще можно придумать?

— Изобьют.

— Разработку осуществлял Бироста — с него и спрос.

— С Биросты спросят за липу, а с нас — за бесконтрольность, попустительство и прочее. Вы в деталях разобрались, что произошло?

— Я поручил оперуполномоченному Кладко тщательно разобраться в этой авантюре. Лучше, если он доложит сам.

— Хорошо. Пригласи его. Он из второго отдела?

— Из второго.

— Приглашай.

Кладко оказался на месте и вскоре явился, запыхавшийся и встревоженный.

— Присаживайся, Николай Иванович. Тебе сколько лет?

— Двадцать семь, — Кладко непонимающе взглянул на Андреева.

— А выглядишь мальчишечкой. Из местных?

— Усть-лабинский.

— В белых армиях, конечно, не служил?

— Не-ет, — расплылся в улыбке Кладко. — Если б семилетних брали — служил бы у красных.

— Ясно, — улыбнулся Шулишов. — В органах, конечно, недавно?

— С тридцать восьмого.

— Новое поколение чекистов… Это хорошо. Ну, ладно. Что ты там раскопал в «Осином гнезде»?

— Липу, товарищ капитан.

— Так уж и липу? А может, ошибся?

— Никак нет, — товарищ капитан. Липа высшей пробы.

— Ну, тогда рассказывай.

— С самого начала?

— Давай.

— После ареста Мухина — бывшего начальника первого отделения, я узнал от Мещерякова, исполнявшего обязанности, что существует агентурная разработка на группу троцкистов под названием «Осиное гнездо». Поскольку я тогда не был связан с агентами, которые вели разработку, и с самой разработкой тоже, то и сути ее не знал. После того, как начальником отделения назначили Андреева, он дал команду Мещерякову передать мне разработку и всю агентуру, которая ее вела, так как я имел объект по разработке троцкистов и правых.

— Разумно, — подбодрил Шулишов.

— Когда я принял разработку к своему производству и ознакомился со всеми материалами, мне показалось, что в ней что-то неправильно. Получалось так, что агенты «Сибиряк», «Стрела», «Тузов» и «Алтайский» разрабатывали друг друга. Я поделился сомнениями с товарищем Андреевым, он со мной согласился, а когда вдвоем проверили разработку, то убедились, что она фиктивная.

— Откуда же возникли фигуранты, чьи фамилии мы указали в спецсводке, отправленной в Москву?

— Они прошли по первым донесениям, но впоследствии выпали из поля зрения агентов. Дальше речь шла лишь об одной «террористической пятерке», состоявшей, как выяснилось, из четырех агентов и одного фигуранта — Балабанова Ивана, которого они усиленно провоцировали на создание своей «пятерки».

— Получается так, что в соответствии с установкой Биросты агенты должны были искусственно создать террористическую организацию, помочь ей стать на ноги, а затем сдать органам НКВД?