Валентин Кухтин - Коридоры кончаются стенкой

— Срочных нет.

— Ладно. Пока. Звонит, городской.

На связь как нельзя кстати вышел начальник Краснополянского райаппарата НКВД Храмов.

— Хорошо, Леонид, что позвонил. У тебя ко мне срочный вопрос?

— Как вам сказать… — замялся Храмов. — Если вы заняты — может подождать.

— Тогда пусть потерпит. После обеда я буду у тебя. «Заряди» охотничий домик человек на пять.

— Хорошо.

— Там решим и твой вопрос. Договорились?

— Договорились.

— К тебе заезжать не буду. Встречай у развилки.

— Хорошо.

— Я… Але, але… Опять связь пакостит. Ну, доберусь я до вас! — Малкин положил трубку и, довольно потирая руки, прошелся по кабинету. Хорошо! Настроение поднялось. Душа запела. Он остановился у раскрытого настежь окна, вдохнул всей грудью дивный аромат магнолии, распластавшей роскошную крону под самым окном. Убрав со стола бумаги, пошел к выходу и на пороге столкнулся с Абакумовым.

— А-а! Николай Александрович! Входи, дорогой, — воскликнул он радушно, имитируя грузинский акцент, чем немало удивил заместителя. — Ну, что там? — спросил заинтересованно.

— Кроме пары бюстгальтеров — ничего.

— Вот видишь, видишь! Я так и предполагал. Устроили там бардак, с жиру бесятся. Ладно, будем считать, что на этот раз мы с тобой проиграли. Но я их возьму. Организуй слежение. Будем брать с поличным.

— Иван Павлович! Вы посвятите меня в свои подозрения.

— Были подозрения. Сегодня это твердая уверенность. Стопроцентная.

— И все-таки?

— Ты еще не понял? — Абакумов пожал плечами. — Все до омерзения просто. Ты, вероятно, заметил, что лес на подступах к даче чистый, ухоженный. Естественно, охраняется. А курортники — они как? Только с поезда, не успеют освоиться — лезут в кусты. Наши ублюдки, заметив хорошую бабу, задерживают, мужиков стращают и гонят вон, а баб волокут в общежитие и там развлекаются. По-собачьи, взводом, с одной сучкой.

— Москвича, однако, задержали.

— Москвич — наркомвнуделец. Ему бы забыть об этом на время и не качать права. А он полез на рожон. Результат знаешь: состряпали материал о подготовке покушения на товарища Сталина. Пусть бы попробовал отмыться. Может, это его счастье, что умер без мук. А может, оттого и умер, что понял, в какую историю вляпался.

— Были такие материалы?

— Всякие были, — уклонился от прямого ответа Малкин.

— Мне поступал сигнал, — признался Абакумов, — но в такой тональности… Я, откровенно говоря, не поверил.

— Это нам наука. Тебе просигналили — ты не поверил. Я — откладывал на потом. Как видишь, дыма без огня не бывает. Ладно. Вызови всех причастных к задержанию и допроси с пристрастием. Я с Кабаевым сопровождаю Лубочкина на Поляну. Нужен буду — ищи через райуполномоченного, но только в случае крайней необходимости. Договорились?

— Естественно.

— Ну, давай.

Малкин вышел на улицу. Полуденное солнце щедро дарило зной, но прохладный береговой ветер умерял его пыл, и курортники не торопились в тень. Всматриваясь в лица прохожих, Малкин пытался разглядеть в них тревогу прошедшей ночи. Нет! Никакой озабоченности, никакого страха перед завтрашним днем. Обласканные морем, люди наслаждались жизнью и, вероятно, чувствовали себя самыми счастливыми гражданами мира. Малкин вздохнул с искренним сожалением: те, что сегодня томятся в переполненных камерах горотдела, вчера тоже плевали на чужие беды.

На пикник выехали отделовской «эмкой». По праву хозяина Малкин развалился на переднем сиденье рядом с шофером. Сзади разместились Кабаев, Лубочкин и Андрианин. Последнего Малкин чтил, как веселого и щедрого собутыльника и почти ни один выезд «на природу» не обходился без его участия.

Часть пути ехали молча: каждый думал о своем. Кабаев неотрывно смотрел в пронзительную даль моря, вытягивая шею при каждом взлете автотрассы, словно пытался заглянуть за сверкающую линию горизонта. Впереди слева обозначилось Мацестинское ущелье. Кабаев перевел взгляд на барачно-палаточные нагромождения, густо разбросанные у подножья гор, и вдруг оживился, вспомнив, как поразили его три года назад эти места своей дикой несуразностью и причудливой красотой.

— Странно, — произнес он улыбчиво, ни к кому конкретно не обращаясь, — отмахали полпути, а я чувствую себя, как огурчик в рассоле. Серьезно, — повернулся он к Лубочкину, — раньше меня на этом отрезке так выматывало, что… А тут поди ж ты… Неужели плоды реконструкции?

— А ты как думал, — отозвался Малкин. — Штаны мы здесь протираем, что ли? За три года знаешь сколько сделано? До реконструкции от «Кавказской Ривьеры» до Агуры было более ста двадцати умопомрачительных поворотов. А сейчас? Я точно не помню, но что в десятки раз меньше, это наверняка. А дороги на Ахун, на Красную Поляну? Конечно, они еще не само совершенство, и узки, и не везде безопасны, но дело делается.

— Дороги — особая забота Ивана Павловича, — ввернул Лубочкин, лукаво подмигивая Кабаеву.

— Да, — подтвердил Малкин, — это точно. Не раз вправлял мозги Шосдорстрою. С десяток прорабов пришлось «переселить» на Север. На хорошо обустроенной дороге легче обеспечивать безопасность контингента, за который я отвечаю головой.

— А-а! Потому ты и взрывался на партбюро и партактивах! Личное щекотало!

— Какое там личное! Посмотри на эту клоаку, — Малкин кивнул в сторону поселка, — кто мог создать этот барачно-бардачный вертеп? Только враги. Потому что здесь вербованные, а они дают нам основную массу вредителей, диверсантов, шпионов и прочей нечисти, я не говорю уже об уголовниках. Тут и пьянство, и разврат, и драки, и разборки покрупнее…

— Рабсила, — вздохнул Лубочкин, — без нее никуда. А раз она есть, надо ж ей где-то жить. Куда ж ее девать?

— А никуда не девать. Ее, такой рабсилы, вообще не должно быть. Я сколько раз говорил: не вербуйте бездомных и безродных! Нужны специалисты — берите в станицах, в колхозах. Даже если вы им заплатите за работу в два раза больше, чем этим, — в целом стройка обойдется дешевле, потому что там народ трудолюбивый, проверенный и он такое скотство разводить не будет. Нет же, берут всякую срань, тратят на нее уйму средств, а что на поверку? Начинаешь разбираться — все бывшие. Бывшие белогвардейцы, бывшие кулаки, бывшие члены ВКП(б), бывшие попы. Знаете, сколько я выселил этой братии только за тридцать шестой год? Восемь тысяч! Это не считая тех, кто пошел на нары. Значит что? Деньги на ветер?

— В колхозах тоже нужны трудовые руки, — засомневался Кабаев, — здесь не выполнят план — ничего смертельного не произойдет. А не посей вовремя да не убери — голод. Кому тогда нужны будут санатории? Мертвый капитал!

— Можно найти другой выход. Думать надо! А кому думать, если стройкой руководили троцкисты? Им же чем хуже — тем лучше. Подумать только: в течение ряда лет городской парторганизацией руководили махровые контрреволюционеры — троцкисты Гутман, Лапидус. Не скажу, что нынешний Первый — находка. Все замашки троцкистские, и я не уверен, что через месяц-другой он не вылетит вслед за предшественниками.