Михаил Петров - Фельдмаршал Репнин

— А что визирь? — поинтересовался Репнин.

— Тупой, как все азиаты, — ответил маркиз де Сент-Приест. — В политике разбирается не больше французского крестьянина.

«Знаем, почему так говоришь, — усмехнулся про себя Репнин. — Визирь не послушался твоих советов о расторжении мирного трактата, тем и нехорош стал».

Общение с европейскими послами в Константинополе представлялось Репнину делом полезным и приятным. Однако он ни на минуту не забывал о главной цели своего прибытия в эту страну. Нужно было, чтобы султан подтвердил незыблемость мирного трактата как можно скорее. Между тем в Серале [22] Сераль — султанский дворец; этим словом называют и султанский гарем. словно забыли о прибытии российского посольства. Проходили дни, недели, а оттуда всё ещё не поступало никаких приглашений. Только 29 ноября в посольство сообщили, наконец, что верховный визирь готов принять российского министра.

Во дворец Репнин поехал вместе с поверенным в делах полковником Петерсоном, маршалом посольства Булгаковым и двумя секретарями. У парадного подъезда прибывших встретили переводчик и два чиновника, к которым вскоре присоединился первый церемониймейстер Порты. После обмена приветствиями пригласили в помещение.

Репнин держался уверенно и независимо, всем своим видом показывая, что явился сюда не как жалкий проситель, а как представитель державы-победительницы, желающий получить то, что дозволяет ему его положение. Пусть не забывают турки, что в доведении дела, начатого в Кучук-Кайнарджи, до логического конца они заинтересованы не в меньшей, а даже в большей степени, чем русские.

Зал, куда ввели гостей, оказался таким большим, что Репнин не сразу заметил направлявшегося к нему невысокого человека с узкой полуседой бородкой. То был сам верховный визирь. Приблизившись друг к другу, представители некогда враждовавших государств обменялись поклонами. Затем визирь жестом предложил гостю кресло, сам сел напротив на софу. Переводчики остались стоять.

Репнин с интересом разглядывал человека, являвшегося правой рукой султана. Его внешность внушала уважение: крутой лоб, чёрные глаза, седые брови, аккуратная бородка…

Визирь начал беседу с вопроса о здоровье своего гостя. Ответив, Репнин спросил его о том же самом. После столь нехитрого выражения учтивости собеседники перешли, наконец, к главной теме разговора. Репнин сказал, что российская императрица желает твёрдо и нерушимо содержать «блаженный мир», заключённый между двумя империями, и в заключение попросил визиря исходатайствовать ему аудиенцию у султана.

Пока Репнин произносил речь, визирь не шевелясь смотрел куда-то поверх его головы. Оживился только после того, как в разговор вступил переводчик. Внимательно выслушав перевод, он тут же произнёс ответную речь.

— Его сиятельство отвечает, что он со своей стороны, желая утвердить и сохранить блаженный мир, приложит к достижению этой цели совершенное попечение и труд. Его сиятельство ощущает истинное удовольствие от того, что выбор посольства пал на особу, в коей обитают способность и прилежание к общим интересам обеих сторон.

После того, как переводчик закончил перевод визирской речи, появились слуги с серебряными подносами. Они поставили на столик, разделявший визиря от посла, конфеты, щербет, кофе, розовую воду. После угощения от имени визиря гостям были преподнесены подарки. На Репнина надели соболью шубу с парчовым верхом. Его спутники тоже получили собольи шубы, правда, крытые не парчой, а простым сукном.

Репнин уехал от визиря довольный. На следующий день он отправил ему свои подарки, а когда узнал, что аудиенция в Серале ему назначена на 1 декабря, послал с секретарём подарки и самому султану.

Посещение Сераля было обставлено более сложными и длительными церемониями, чем визит к верховному визирю. Через первые ворота дворца Репнин проехал верхом на коне, подаренном ему султаном, но у вторых ворот пришлось спешиться. Ожидавший чиновник предложил сесть на лавку, что стояла у ворот, и ждать приглашения в Диван.

— Почему я должен ждать, — недоумённо спросил Репнин, — разве я не ваш гость?

— Все послы так поступают.

Репнин возмутился. Сесть на простую лавку и униженно ждать? Нет, этого он себе не позволит. Он представляет здесь страну-победительницу и требует соответственного к себе отношения.

— Другие послы, возможно, и ждали приглашения у этих ворот, но я ждать не намерен, — сказал он решительно. — Я хочу, чтобы меня приняли немедленно, и прошу передать сие вашему начальнику. Ежели меня не желают здесь видеть, я готов уехать обратно.

Поведение российского посла было таким неожиданным, что чиновник испугался. Он повёл его в комнату, где стояли мягкие софы и столы с восточными сладостями. Слуги наперебой стали предлагать угощения. Репнин не желал ничего.

— Когда же войдём в Диван? — спросил он чиновника.

— Сию минуту, сию минуту, — угодливо отвечал тот.

Наконец дверь, ведущая в Диван, распахнулась, и Репнин вступил в большое помещение. Кроме того входа, через который его впустили, здесь он увидел ещё несколько дверей. В одной из них показался верховный визирь, в другой — нишанджи, в третьей — рейс-эфенди. После того как визирь прошёл на своё рабочее место, придворный поставил в нескольких шагах от него табурет, предназначенный для посла. Предстояло новое выяснение полномочий.

Репнин знал, что при соблюдении сего протокола послов обычно усаживают на лавку рядом с нишанджи, поэтому сразу отказался от табурета.

— Переведите визирю, — обратился он к переводчику, — если меня не пригласят сесть рядом с нишанджи, я сделаю это без разрешения.

Услышав это, визирь в знак согласия кивнул головой, табурет тотчас убрали, и Репнин сел туда, где ему полагалось быть.

Церемония выяснения полномочий длилась около получаса. Когда она закончилась, визирь отправил рейс-эфенди к султану с письменным докладом. Что до Репнина, то ему предложили идти к последним серальским воротам и ждать султанского приглашения.

Репнин направился к указанным воротам в сопровождении маршала посольства и двух секретарей. На полдороге турки надели на него соболью шубу, а на сопровождавших его особ — шубы горностаевые. В этих одеждах они и уселись на лавку возле ворот в ожидании аудиенции. Ждать пришлось недолго. Вскоре появились два сановника и объявили, что великий султан милостиво согласился допустить послов пред свои светлые очи.

Репнина и его спутников повели в тронный зал. Здесь всё кричало о роскоши: ковры, золото, хрусталь, диковинные украшения… В глубине зала вошедшие увидели трон с восседавшим на нём султаном, по обеим сторонам — застывшие фигуры сановников. Пройдя приличное расстояние между рядами придворных, Репнин трижды поклонился султану, затем произнёс речь, схожую с той, какую говорил при встрече с визирем, а в заключение преподнёс грамоту от государыни-императрицы. Грамоту из его рук принял капитан-паша [23] Капитан-паша — соответствует чину адмирала. , который в свою очередь передал её визирю, а уж тот положил на столик возле султана.