Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Мне жаль его, — глухо молвила Ася Марковна.

— Кого жаль? — не понял Мерецков.

— Игоря Денисовича.

— А что с ним случилось?

— Вы разве не знаете? — усмехнулась она. — Осенью прошлого года его кто-то убил. Татьяна говорила, что это сделали агенты Деникина за то, что он лечил красных командиров. Так ли это, никто не знает. А убили Игоря Денисовича ночью в его квартире. Видимо, он знал убийцу, потому что впустил его.

Мерецков помолчал, затем спросил:

— А где теперь сын Игоря Денисовича Аркадий, родной брат Татьяны?

— Она о нём мне не говорила…

Поезд опоздал на три часа, и приехал Кирилл Афанасьевич в свою деревню под вечер. С утра бушевавший ветер поутих, и стало немного теплее, хотя и стоял мороз. Снег плотно накрыл землю и под ногами Мерецкова хрустел, как сухой хворост. Из труб деревенских домов столбом валил сизо-чёрный дым. Идя крупным шагом, Кирилл Афанасьевич разгорячился и почти не чувствовал двадцатиградусного мороза. По дороге он не встретил ни одной живой души, только где-то на окраине деревни лаяли собаки.

«А рана всё же ноет, — с грустью подумал Мерецков. — Лишь бы она не воспалилась…»

Дом родителей показался вдали. Кирилл Афанасьевич заметил, что дым из трубы не шёл, значит, ещё не затопили или никого нет дома, решил он. Сдерживая вдруг охватившее его волнение, он постучал в дверь. Голос матери резанул по сердцу.

— Кто тут?

— Я, мама, Кирилл!

Анна Ивановна открыла дверь да так и застыла на пороге. Она во все глаза смотрела на сына, ей не верилось, что это он…

Вечером Анна Ивановна долго молчала, о чём-то размышляя. Потом, глядя на Кирилла Афанасьевича, промолвила:

— Пора бы тебе жениться, сынок! Дуняша хорошая девушка, она любит тебя… — Мать посмотрела на сына не то с упрёком, не то с грустью.

— Может, ты и права. — Кирилл Афанасьевич взял её руку в свою. — Ладно, грех мой есть, но ты не сердись, ладно? В этот раз я решил жениться. Если мы распишемся, Дуняшу я возьму с собой в Москву. Семейным там дают временное жильё. А когда закончу академию, меня направят куда-нибудь на службу, и нам дадут квартиру.

— Чем скорее ты женишься, тем скорее у меня появится внук.

Кирилл Афанасьевич зарделся, но промолчал. Позже он вспоминал, как всё было. «1 февраля (1921 года. — А. З.) мы сели в сани и поехали в Ликино, к родителям жены. Они встретили меня приветливо, а „оппозиция“ выявилась с несколько неожиданной стороны. Младшие сёстры жены завели в то время „приличные знакомства“ и, несмотря на своё трудовое происхождение, посматривали на меня косо. Дело в том, что у новобрачного вид был не очень-то шикарный. На здоровой ноге у него был чёрный сапог, а на больной — серый, более просторный. Гимнастёрка была старенькая, залатанная и простенькая. Девушки смотрели на меня во все глаза и в моё отсутствие, поддразнивая сестру, напевали частушку: „Наша Дуня точно роза, а пошла за водовоза!“».

— Кирилл, ты куда? — спросил Василий Соколовский, будущий Маршал Советского Союза, вытирая мокрое лицо полотенцем.

— Хочу быстрее позавтракать и бежать на экзамен, — отозвался Мерецков.

В этот день в Академии Генерального штаба было торжественно — слушатели сдавали государственные экзамены. Мерецков так разволновался, что едва не уронил на пол экзаменационный билет, вручённый ему председателем экзаменационной комиссии профессором Новицким. Но едва Мерецков прочёл вопрос, который ему надлежало раскрыть, как волнение вмиг покинуло его, появилась решимость тщательно подготовить ответы, и это ему удалось. Теперь он и Соколовский курили, оживлённо обмениваясь мыслями. К ним подошёл Иван Тюленев, с которым Мерецков познакомился, когда сражался в рядах Первой конной армии.

— Ну что, ребята, сдали экзамен? — спросил он, закуривая. — А мне ещё год учиться!

— Поздновато ты, брат, поступил, — заметил Соколовский.

— Я хотел уехать в Москву раньше, но командарм Будённый задержал, сказал: «Разобьём беляков, тогда и поедешь в академию». Я так и сделал. — Тюленев взглянул на Мерецкова. — А ты, Кирилл, уехал в академию в августе двадцатого года, когда ещё шли бои?

— Вызов мне пришёл, и командарм Будённый меня отпустил, — пояснил Мерецков.

— На кого тебя аттестовали, Кирилл? — спросил Соколовский.

— На должность командира бригады, и я доволен. А ты какую должность получил?

— Меня ещё не вызывали, — тихо произнёс Соколовский. — Знаешь, я поеду в любой округ, кроме Средней Азии. Там чертовски жарко: положишь в песок куриное яйцо, и через десять минут оно изжарится. Так сказать, яичница на песке!

К ним приблизился Леонид Петровский, с которым Мерецков подружился ещё на первом курсе. К осени они вместе вернулись на учёбу в академию.

— Кирилл, стало быть, ты едешь служить в Петроград? — спросил он.

— Ага! Мне дьявольски повезло, Леонид! Москву я знаю хорошо, потому как ещё до революции в ней работал, стал революционером. Тайно распространял большевистскую газету «Новый путь», и меня жандармы однажды чуть не схватили. А вот в Питере я ещё не бывал. А ты куда едешь?

— В Белоруссию, — улыбнулся Петровский, — хотя мне хотелось послужить в Москве или в Питере. Понимаешь, я чуть не засыпался на экзаменах. Мне надо было раскрыть оперативное мышление Наполеона, когда он пошёл войной на Россию. Я сказал, что плохое у Наполеона было мышление, если он рискнул напасть на Россию. И знаешь, кто меня подрезал?

— Наверное, профессор Александр Андреевич Свечин?

— Не угадал, — усмехнулся Петровский. — Профессор Новицкий. Видно, это и повлияло на моё назначение.

— Меня тоже чуть не засыпал Василий Фёдорович Новицкий, — признался Мерецков. — Первое задание, которое мне дали на экзаменах, касалось одной из существенных проблем военного искусства — единства мысли и воли в стратегии и тактике. На доклад мне отвели сорок пять минут, каждая лишняя минута снижала оценку. Но я уложился в тридцать минут. Оценка — «отлично»! У меня душа пела, и я подумал, что вторую тему решу ещё быстрее. Не тут-то было! Мне досталось два сражения: Лютценское и Бауценское. Ты же помнишь, что в апреле 1813 года под саксонским городом Лютценом Наполеон нанёс поражение русско-прусской союзнической армии под командованием Витгенштейна…

— Бездарный вояка, — хихикнул Соколовский. — Не ему надо было руководить боевыми операциями после кончины Кутузова, а кому-то другому.

— Согласен, Васёк, — усмехнулся Мерецков. — Но ты послушай, что было дальше. Под Бауценом на Шпрее в мае 1813 года Наполеон снова разбил союзническую армию. Я должен был дать анализ этих сражений, а главное — сопоставить оперативное мышление обоих полководцев. Я поспешил с анализом и кое-что упустил, и мне поставили «хорошо», хотя я стремился сдать на «отлично».