Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— А где ваша разведка, почему она не выявила характер переднего края? — спросил Уборевич. — И ещё одна деталь. Когда противник открыл огонь из орудий, командир танкового полка связался с вами по телефону и предложил бросить танки на их подавление. Однако вы не разрешили ему это сделать, сославшись на то, что этим займётся авиация. Пока вы ставили задачу командиру эскадрильи бомбардировщиков, было потеряно драгоценное время. Так ли надо было поступать? Нет, Кирилл Афанасьевич! Во-первых, вы «зарубили» в зародыше инициативу командира танкового полка, а её следовало не гасить волевым решением, а всячески поддержать. Во-вторых, вы забыли, что время на войне дорого и его не следует зря терять.

Выслушав замечания командующего, Мерецков с трудом сказал:

— Не могу возразить, Иероним Петрович. Разнос, который вы учинили мне, поделом. Я так уверовал в свои силы, что силы противника недооценил. Но скоро у нас пройдут новые учения под вашим руководством, и я обещаю вам действовать рационально.

Уборевич горько улыбнулся, поправив на носу очки.

— Не получится, Кирилл Афанасьевич.

— Почему? — удивился Мерецков.

— Я ухожу со своего поста, — грустно произнёс Уборевич. — Новым командующим войсками Московского военного округа назначен Август Иванович Корк [12] Корк Август Иванович (1887–1037) — командарм 2-го ранга. В Красной Армии с 1918 г. Окончил академию Генштаба (1914). В Гражданскую войну начальник оперативного отдела штаба 9-й армии, командующий 15-й и 6-й армиями. С 1921 г. командующий войсками Харьковского военного округа, с 1922 г. командующий Туркестанским фронтом, в 1929–1935 гг. командующий войсками Московского военного округа, с 1935 г. начальник Военной академии имени М. В. Фрунзе. . Сегодня я сдаю свои дела, а вечером у меня будет прощальный ужин. Приглашаю и вас к семи вечера. Можете прийти с женой.

Мерецкову было жаль расставаться с Уборевичем: слишком много тот для него значил. «Этот человек сыграл в моей жизни огромную роль, — отмечал Кирилл Афанасьевич. — Я проработал вместе с ним около пяти лет, и годы эти — целый новый период в моей службе. Я занимал довольно высокую военную должность и мог считаться сложившимся человеком. И всё же ни один военачальник раньше (да, пожалуй, и позже) не дал мне так много, как Иероним Петрович».

«Как сложатся у меня отношения с Корком? — спросил себя Мерецков, когда поздно вечером попрощался с Уборевичем у него дома. — Хочу, чтобы они были честными, как с Иеронимом Петровичем. Ведь начальник штаба округа — это правая рука командующего!»

К огорчению Мерецкова, отношения с Корком у него не сложились. Случилось это не сразу. Когда Корк стал командующим, у Мерецкова наступил срок его очередной стажировки в командирской должности, и он был назначен командиром и комиссаром 14-й стрелковой дивизии. Корк пригласил его на беседу.

— Какие задачи вы поставили перед собой, командуя дивизией? — спросил он.

В его голосе Мерецков уловил сухость, какую-то казёнщину, и от этого ему сделалось не по себе. Но не зря говорит, что командиров, как и отцов, не выбирают. Не выбирал их и Кирилл Афанасьевич. Он словно сбросил с себя это неприятное наваждение и бодро заметил, что поставил перед собой три задачи: довести организацию управления дивизией до высокого уровня, максимально приблизить свою дивизию к тому, что входило в понятие кадрового регулярного соединения, имеющего высокую боевую готовность, и, наконец, активно участвовать во всех окружных учениях.

— Но вы ещё и комиссар дивизии, что будете делать по этой линии? — В глазах Корка вспыхнула лукавая усмешка.

Мерецков ответил, что будет разъяснять бойцам и командирам политику партии большевиков по проведению в стране коллективизации сельского хозяйства, необходимость борьбы с кулачеством. Это очень важно, так как в дивизии служит немало крестьян из разных областей государства. Опять же во многих деревнях возникли сельские советы, и людям важно объяснить их роль как самой массовой организации…

Корк слушал его и чему-то усмехался. Он прошёлся по кабинету, зачем-то посмотрел на карту, висевшую на стене, подошёл к столу, посмотрел в папке какие-то бумаги и снова приблизился к Мерецкову.

— Я доволен вашим ответом, Кирилл Афанасьевич. — Он посмотрел на ручные часы. — Однако пока это всего лишь слова, а как будет на деле?

— Постараюсь всё это осуществить на практике! — заверил командующего Кирилл Афанасьевич. — Во всяком случае, Иероним Петрович Уборевич был мною доволен, и я не подводил его. Штабную работу люблю. Хотел бы дружно работать и с вами, Август Иванович.

— А что, у вас возникли сомнения? — вскинул брови Корк и чуть поднял подбородок. Он был сейчас похож на поэта, который вышел на сцену и готовился читать свои стихи.

— У меня — нет, товарищ командующий, а как вы будете ко мне относиться, мне неведомо.

— Наши судьбы, Кирилл Афанасьевич, плетёт военная служба, а служба — это работа до седьмого пота! — жёстко и, как показалось Мерецкову, назидательно произнёс Корк. — Уходя, Уборевич дал вам высокую оценку как начальнику штаба. Я же дам вам оценку позже, когда узнаю вас больше, кто вы и чего стоите.

«Он дал понять, что сомневается в оценке моей персоны Уборевичем», — грустно подумал Мерецков, уходя от Корка.

К концу года дивизия Мерецкова успешно прошла инспекторскую проверку, которую придирчиво проводил сам Корк, а на осенних манёврах она показала высокую маршевую подготовку, быстро развернулась и стала наносить удары по флангам и в тыл противника. «Для меня командование дивизией явилось важной школой, пригодившейся мне в мирные годы и особенно в годы войны, — отмечал Кирилл Афанасьевич. — Я учился управлять большими массами бойцов, — готовил себя к тому, чтобы вести их к поставленной цели, а на войне — к победе в бою».

Корк остался доволен тем, как Мерецков командовал дивизией, однако то ли из ревности, то ли обиделся, что Кирилл Афанасьевич хвалил Уборевича во время их первого знакомства, прямо не высказал своего удовлетворения, а выразился в общем и целом:

— Служба у нас такая, что требует постоянно держать палец на курке. — Он сощурился, карие с отливом глаза блестели от ярких лучей солнца, пробивавшихся в окно. — Но мало держать палец на курке, надо ещё и совершенствовать своё мастерство. Военное дело напоминает мне лестницу, у которой есть первая ступенька, но нет последней.

— Разумеется, в военной науке нет предела, товарищ командующий, и я, смею вас заверить, об этом не забываю.

— Рад это слышать! — Корк снял очки и положил на стол. — Утром мне звонил наркомвоенмор товарищ Ворошилов. Вам нужно быть у него сегодня к пяти вечера.