Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Скажи, Володя, кем ты желаешь стать? — спросил его Жуков. — Наверное, как и отец, военным?

Юноша не смутился, лишь слегка покраснел.

— Ещё сам не знаю. Вот окончу десятый класс и тогда решу, куда мне податься. Я вот послушал Водопьянова, и в голове шевельнулась мыслишка: может, и мне пойти в лётчики?

— Дерзкая мыслишка, но вполне реальная, — усмехнулся Жуков, с аппетитом уплетая бутерброд с ветчиной.

В разговор вмешалась мать, сказав, что хотела бы, чтобы сын сам решил, кем ему быть.

— Вообще-то, Евдокия Петровна, самая почётная профессия — быть защитником Отечества! — философски заметил Жуков и грустно добавил: — Жаль, что у меня нет сына, будь он, непременно стал бы, как и я, военным! Сколько уже тебе лет, Володя?

— Шестнадцать!

— Извини, но я бы дал тебе совет идти в военное училище, — сказал Жуков. — Станешь лейтенантом, а потом, как и твой отец, генералом армии.

Кирилл Афанасьевич хохотнул в кулак:

— Стать генералом армии всё равно что достать с неба звёздочку. Сумеешь это сделать?

— Ты шутник, папа! — ответил Володя и серьёзно добавил: — А может, мне и впрямь выпадет твоя судьба?

Посмеялись, поспорили, и Жуков начал собираться.

— Спасибо за добрый вечер, друзья! — сказал он, одеваясь. — Когда привезу свою семью, вы будете моими желанными гостями.

— И я принесу Александре Диевне букет хризантем! — напомнил Мерецков.

— Можно и розы, только белые! — отозвался Георгий Константинович. — В девять утра я буду у тебя в Генштабе, — напомнил он Кириллу Афанасьевичу. — Ещё раз спасибо за приятный вечер.

К ним подошла хозяйка, и Жуков на прощание поцеловал ей руку.

— Вам особая благодарность за прекрасно приготовленные блюда!

Она улыбнулась.

— Кланяйтесь своим домочадцам!..

Сын включил в своей комнате музыку. Дуня стала убирать со стола посуду и мыла её на кухне, пока Кирилл Афанасьевич читал свежую «Правду», лёжа на диване.

В это февральское утро Мерецков чувствовал себя легко и весело. Наконец-то он передал дела. Жуков стал начальником Генштаба, а Кирилл Афанасьевич перешёл в кабинет заместителя наркома обороны. В обед к нему по старой привычке заглянул генерал Ватутин.

— Что у тебя, Николай Фёдорович?

— Я едва не поссорился со своим новым начальником!

— Наверное, пошерстил тебя Георгий Константинович?

— Круто он берёт, Кирилл Афанасьевич. — Ватутин сел на стул. — Мы с вами успели создать девять механизированных корпусов, а Жуков предлагает наркому сформировать двадцать мехкорпусов! Ведь для них надо не менее тридцати тысяч танков! А где их взять? У нас же нет такого количества танков, и сделать их быстро наша промышленность не в состоянии. Жуков негодует, а Тимошенко советует ему «не рвать себе нервы», убедить же его в том, что пока у нас нет возможности создать столько мехкорпусов, не может или, скорее, не хочет.

Мерецков согласился с тем, что танков пока в Красной Армии негусто, хотя их производство возросло в три раза по сравнению с тридцать девятым годом. Но Сталин наверняка наверстает упущенное. К тому же и сам Жуков напорист, энергичен и своего добьётся.

— Не хочешь ли ты уйти из Генштаба? — Мерецков смотрел на Ватутина в упор и ждал, что тот скажет.

— Пока не собираюсь, а что, у вас есть для меня подходящая должность? — насторожился Ватутин. Он даже напрягся, а взгляд карих глаз стал пристальным.

— Ты же первый заместитель начальника Генштаба, куда тебе ещё идти? — удивлённо вскинул брови Мерецков. — И работаешь ты у Жукова, а у него есть чему поучиться. Так что, Николай Фёдорович, сиди в Генштабе. Лучше скажи, зачем ты ко мне пришёл?

Оказывается, Жуков поручил Ватутину подготовить подробный доклад наркому о состоянии железных дорог всех приграничных военных округов.

— И что я выяснил? — спросил Ватутин и сам же ответил: — Массовую выгрузку войск они нам не обеспечат. Что касается немецких железных дорог, идущих по границе Литвы, то они пропускают более двухсот поездов в сутки, а наши литовские дороги к границам Восточной Пруссии лишь восемьдесят четыре.

— К сожалению, это так, Николай Фёдорович, — согласился Кирилл Афанасьевич. — Я уже говорил об этом Сталину, тот — Кагановичу, кое-что улучшилось, но кардинального улучшения в этом деле пока нет. Так и доложи Жукову. Если понадобится, пусть мне позвонит, я объясню ему. Ну а если ты всё же решишь подготовить наркому справку по железным дорогам, то она должна быть короткой и ёмкой, без «ах» и «ох» и всяких других эмоций, как это умеет делать генерал Василевский. У него на этот счёт талант, даже вождь, весьма строгий к докладам и разного рода справкам, хвалил Александра Михайловича.

— Хорошо, Кирилл Афанасьевич, я постараюсь сделать так, как вы говорите, — сказал Ватутин. — Потом вы посмотрите справку? Всё же она пойдёт к наркому…

— Нет вопросов, приходи, рад тебе помочь…

«Зря Мерецков ушёл с поста начальника Генштаба, — уже в который раз подумал Ватутин. — Умён, что и говорить, и работалось мне с ним легко и с желанием. А с Жуковым у меня что-то не ладится…»

Вскоре после того, как Мерецков сдал дела Жукову, его неожиданно вызвал в Кремль Сталин. Когда Кирилл Афанасьевич вошёл в кабинет вождя, тот о чём-то оживлённо беседовал с Молотовым, но, увидев Мерецкова, сердито спросил:

— Что же вы, став снова заместителем наркома обороны, перестали докладывать мне текущие дела по военным вопросам?

— Наверное, скромничает герой сражения с белофиннами, — улыбнулся Вячеслав Михайлович.

Мерецков, ничуть не смущаясь, заявил, что сам он и раньше не ездил в Кремль, а бывал там, когда его вызывали.

— А почему не принесли мне план создания механизированных корпусов?

Мерецков объяснил, что проект плана с его поправками он подготовил, собрался было доложить его вождю, но Жуков сказал, что сам это сделает.

— Пока он мне его не принёс, — хмуро вымолвил Сталин. — Но насчёт мехкорпусов я с ним беседовал. Он хочет иметь их вдвое больше, чем намечено. Я в тупике и не знаю, как быть.

— Мою точку зрения, вы, товарищ Сталин, знаете, — сдержанно заявил Мерецков. — Я от неё не отступился. Сейчас у нас новых танков крайне недостаточно. Из чего же создавать корпуса? К лету этого года планируемые мехкорпуса не будут готовы, а к сорок второму году они, пожалуй, появятся, хотя само по себе предложение Жукова заманчиво.

— По-вашему, когда мы сможем вдвое увеличить число мехкорпусов? — спросил вождь.

— К сорок третьему году, не раньше, и то если танковая промышленность не сдаст своих позиций в их производстве.

Сталин откашлялся.

— Вячеслав Михайлович уверяет меня, что пребывать вне войны до сорок третьего года мы не сумеем, и я разделяю его мнение. Нас втянут поневоле. Но, возможно, до сорок второго года этого не случится. А порядок формирования и ввода в строй механизированных корпусов мы будем ещё обсуждать. На что сейчас хочу обратить ваше внимание, — продолжал Сталин, — обучение войск! Политбюро считает, что Наркомат обороны мы усилили, возвратив вас туда, и мы ждём от вас, Кирилл Афанасьевич, активной деятельности. Чем вы намерены заняться?