Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

Сталин поблагодарил Мерецкова за добрую весть и сказал, что об этом завтра с утра будет сообщение Совинформбюро.

— Выходит, и вправду хитрый ярославец перехитрим немцев? — спросил Сталин и уже строго добавил: — Надо закрепить успех новыми ударами по врагу. Гоните немцем от Тихвина как можно дальше. Сейчас под Москвой наши войска громят немецкую группу армий «Центр», скажите об этом своим подопечным.

— Понял вас, действую! — отрапортовал Мерецков.

Рано утром, едва Кирилл Афанасьевич проснулся, к нему вошёл генерал Стельмах и с порога бросил:

— Москва передаёт о разгроме немцев в Тихвине!..

Мерецков включил радио, и голос Левитана наполнил комнату. «Дней десять назад группа немецких войск генерала Шмидта, — сообщало Совинформбюро, — действующая на юго-востоке от Ленинграда, захватила город Тихвин и близлежащие районы. Немцы ставили себе целью прервать сообщение между Ленинградом и Волховским районом и тем поставить ленинградские войска в критическое положение. В течение десяти дней шла борьба за Тихвин с переменным успехом. Вчера, 9 декабря, наши войска во главе с генералом армии товарищем Мерецковым наголову разбили войска генерала Шмидта и заняли город Тихвин. В боях за Тихвин разгромлены 12-я танковая, 18-я моторизованная и 61-я пехотная дивизии противника. Немцы оставили на поле боя более 7000 трупов. Остатки этих дивизий, переодевшись в крестьянское платье и бросив вооружение, разбежались в лесах в сторону Будогощи. Захвачены большие трофеи, которые подсчитываются».

— В сообщении Совинформбюро указана ваша фамилия, Кирилл Афанасьевич, — подчеркнул генерал Стельмах.

— Ясное дело, я же командарм, — улыбнулся Мерецков. — Давай на стол пару бутылок «наркомовской» — за это надо выпить — и что-нибудь закусить, а я пока умоюсь и побреюсь. Поручи всё это дело моему адъютанту…

Две ночи подряд громыхали орудия, и лишь на утро третьего дня наши войска выбили немцев из Лазаревичей. В это время неожиданно Мерецкову позвонил заместитель начальника Генштаба генерал Василевский.

— Как дела, Кирилл Афанасьевич, что нового? — спросил он.

— Сражаемся с немчурой, Александр Михайлович, — пробасил в трубку Мерецков. — На днях Тихвин освободили…

— Знаю! — прервал его Василевский. — У меня для вас новость: Верховный приказал вам вместе с начальником штаба генералом Стельмахом прибыть в Ставку. До встречи!..

Генерала Стельмаха Кирилл Афанасьевич знал давно. До войны он преподавал в Военной академии Генштаба, и они часто обсуждали проблемы обучения и воспитания войск Красной Армии. В июне Стельмаху было присвоено звание генерал-майора, а Мерецков стал генералом армии.

— Отстал я от вас, Кирилл Афанасьевич, — развёл руками Стельмах. — Ещё одна ступенька, и вы — маршал!

— Так я старше тебя! — возразил Мерецков.

— Всего-то на три года…

— И ты будешь генералом армии, дай срок, — утешил его Кирилл Афанасьевич.

(Этому не суждено было случиться: генерал Г. Д. Стельмах погиб в бою 21 декабря 1942 года. — А. 3.).

Мерецков никак не мог уснуть и всё ворочался на нарах. Слышал, как в железной печурке потрескивали дрова, навевая грусть. Поездка в Ставку волновала его. Неужели Верховный им недоволен? Эта мысль не покинула его и тогда, когда они с начальником штаба садились в самолёт.

Долго летели в тёмном облачном небе. Наконец «Дуглас» приземлился на Центральном аэродроме в столице. А через час они уже были в Генштабе. Встретил их генерал Василевский.

— Может, скажешь, дорогой Александр Михайлович, зачем вызвали нас в Ставку? — Мерецков задержал его руку в своей руке, приветствуя.

— Скажу, Кирилл Афанасьевич! — Василевский подал им стулья. — Решено образовать Волховский фронт. По дробности завтра утром в Ставке. Вам быть у Верховного к девяти ноль-ноль!

— Новый фронт — это то, что необходимо сейчас! — весело промолвил Кирилл Афанасьевич.

— Так что оба отдыхайте с дороги, а утром ждём вас! Да, а где вы будете ночевать? — спохватился Василевским. Вы, Кирилл Афанасьевич, наверное, пойдёте домой, у вас ведь жена в столице, а куда вы собираетесь, Григорий Давидович?

— У меня есть где остановиться в Москве, — смутился Стельмах.

Он ушёл, а Мерецков задержался.

— У меня к тебе личная просьба, Александр Михайлович, — сказал Кирилл Афанасьевич, озабоченно глядя на него. — Нужно позвонить в Ташкент генералу Ковалеву…

— В Бронетанковую академию? — удивился Василевский. — Чего вдруг?

— Сын мой Володька там учится. Когда я сидел на Лубянке, он подал военкому заявление с просьбой призвать его в Красную Армию, а тот направил его на учёбу в академию. В октябре она эвакуировалась в Ташкент, и сын теперь там.

— Не знал я, что ваш сын учится на танкиста, — произнёс Василевский. — А мой Юрка пожелал быть авиатором и тоже учится… А Ташкент вам сейчас дадут.

Мерецков переговорил с генералом Ковалевым, затем с сыном. Положив трубку, он скосил глаза на Василевского.

— Побеседовал с сыном, и на душе стало легче. — Кирилл Афанасьевич встал. — Ну, я пошёл.

Василевский напомнил ему, что завтра надо явиться к Верховному в девять ноль-ноль.

— Не любит он, если кто-то приходит с опозданием.

— Я это знаю, так что не переживай, будем со Стельмахом вовремя.

Мерецков вошёл в кабинет Верховного и застыл у двери, не зная, то ли садиться к столу, то ли представиться. Щемящее чувство некстати вкралось в душу, под глазом забилась тонкая жилка. Наконец вождь встал с кресла и подошёл к Мерецкову. Поздоровавшись за руку с ним и генералом Стельмахом, он пригласил их сесть за стол.

— Как долетели? — На лице Верховного появилась мягкая улыбка.

— Без происшествий, — коротко изрёк Мерецков.

— Вам повезло, Кирилл Афанасьевич, — подал голос Жданов. — А вот когда мы летели с генералом Хозиным, наш самолёт обстреляли «юнкерсы».

Мерецков осмотрелся. Люстра, висевшая над столом, горела ярко и слепила глаза. Напротив сидел Молотов, чуть поодаль от него — Маленков. На другой стороне стола сидели командиры Ленинградского фронта: генерал Хозин и Жданов, командующий 26-й армией (в конце декабря она была переименована во 2-ю ударную армию), генерал Соколов, командарм 59-й генерал Галанин. Мерецков сел рядом с Хозиным. Толкнув Кирилла Афанасьевича в бок, Хозин тихо спросил:

— Почему не дал знать мне, что освободил Тихвин?

— Некогда было, — так же тихо ответил Мерецков. Он хотел ещё что-то сказать, но с места поднялся маршал Шапошников и заговорил о том, что Верховный Главнокомандующий поручил ему доложить обстановку, сложившуюся под Ленинградом. Хотя она и стабилизировалась, немцы не отказались от идеи захвата города. Они вновь активизировали свои действия и в начале ноября захватили Тихвин, лишив Ленинград последней железной дороги, по которой через Вологду шло снабжение города. Ставка направила туда генерала армии Мерецкова, и Тихвин был освобождён.