Александр Антонов - Воевода Шеин

— Ну, что у тебя? — спросил он.

Дьяк изложил суть своего появления коротко и ясно:

— Во Мценске бедствие. Князь Димитрий Черкасский за год ничего не сделал, чтобы укрепить город.

— И что делать теперь? Орда уже подходит к нашим рубежам. Найди разумного воеводу. Как там, в Пронске, Шеин?

— Он славно исполнил свой долг. Крепость способна стоять против сильного врага.

— Выходит, Шеин и Мценск может поднять?

— Да, государь.

— Воля моя в согласии с тобой. Шли гонца моим именем, — ответил царь Борис и подумал, что, знать, судьбе угодно постоянно сталкивать между собой боярина Шеина и князя Черкасского.

Так решилась судьба Михаила Шеина, и он с двумя сотнями ратников, преодолевая многие версты, шёл из Пронска во Мценск через Рязанскую, Тульскую и Орловскую земли. Тяжким был этот переход. Мучили проливные дожди, приходилось идти по бездорожью от селения к селению, все на запад, на запад. На пятый день пути к дорожным трудностям прибавились другие: кончились запасы пищи. Взяли из Пронска недостаточно, надеясь покупать съестное в торговых сёлах. Но торговля хлебом, мясом, овощами всюду была скупой, а цены недоступными: сказывался голод в Москве и её окрестностях. Пришлось утолять голод орехами, которых из Пронска прихватили вдоволь. Воины, а вместе с ними и воевода Шеин могли только гадать, как их встретит Мценск.

Однако город не думал их встречать. У горожан было полно своих забот. А две тысячи ратников, составлявших гарнизон крепости, собирались отправиться по домам, потому как им обещали смену. Но обещание исходило от князя Черкасского. Это он взбаламутил жизнь ратников, сказав им, что скоро отведёт их в Москву на Ходынское поле.

Появление Михаила Шеина и двухсот воинов и было встречено ратниками Мценска как сигнал уезжать: было же, когда по осени воинов отправляли с «береговой службы» по домам. Не успел Шеин спешиться и дать команду своим ратникам, как воины князя Черкасского заполонили площадь перед палатами воеводы, загудели обеспокоенно: «Домой пора! Веди нас, князь, в Москву!»

— Я воевода Шеин! — сказал ближним ратникам Михаил и спросил: — А где ваш князь, имя его?

Из толпы вышел крепкий рослый воин лет тридцати.

— Меня Кузьмой зовут, а князя нашего — Димитрий Черкасский. Но его в крепости нет, он в Каменке, там днюет и ночует.

— Почему?

— Не моё это дело, но скажу, — ответил Кузьма, — жёнка у него там… А большего я не знаю.

— Где ваши тысяцкие, сотские? — спросил Шеин. В душе у него уже бушевал гнев на князя Черкасского: как смел оставить ратников ради какой-то жёнки? — Ну что ты молчишь, Кузьма?

— Тысяцких у нас нет, а сотские… Так ты их позови, воевода, и спроси.

— Есть тут сотские? — крикнул Михаил. — Выходите все на свет Божий.

И вскоре двадцать сотских собрались близ Шеина. Он вначале руку поднял, сказал громко:

— Слушайте, ратники! Нет нам воли царской идти в Москву. Там смертный голод второй год гуляет. И некому идти на смену вам. Потому стоять нам здесь, рубежи защищая.

— Кто же там наши семьи кормит?

— Царь печётся, как может. Сами перебиваются посильно. А вы сейчас там не кормильцы, обуза только. Чем вы тут занимаетесь?

— Штаны протираем, воевода, — ответил за всех воин Кузьма.

— А вот это плохо. Если вчера ордынцы не нагрянули, то не сегодня-завтра обязательно прихлынут. А хороша ли ваша крепость, выстоит ли против врага?

Сотские дружно молчали. Вид у них был удручённый. И вновь Михаил подумал о князе Черкасском: «Ишь ты, подобрал каких, словно бессловесная скотина стоят». Он пришёл к мысли, что настал миг все дела в Мценске брать в свои руки, и сказал:

— Ну вот что, други. Вы служите не князю Черкасскому, а Руси, и потому отныне будем жить по-иному. Главная наша забота в том, чтобы ордынцы не застали нас врасплох. Будем укреплять крепость. Думаю, что в городе есть старожилы, которые помнят, каким был Мценск при воеводе Адашеве.

Михаил не ошибся. Среди горожан были ещё престарелые сподвижники воеводы Адашева, и многие из них, увидев, что в крепость прибыли новые ратники, вышли из домов, потянулись на площадь. Нашлись и такие, которые сочли нужным подойти к воеводе Шеину, молвить ему своё слово. Самым решительным оказался бывший лазутчик Адашева, старец Фадей. Подойдя к Шеину, он громко произнёс:

— Ты, воевода, послушай нас, старых жильцов. Мы эту крепость сорок лет назад от ногаев и крымчаков обороняли. И стоял с нами воеводой Данила Адашев, светлая память ему. Ежели бы не он, было бы здесь голое место. Вот ты и возьми его в пример, не как Мамстрюк, который о гульбе только думал. А мы тебе поможем, всё покажем, как сделать.

— Согрел ты меня словом, отец, — ответил Шеин. — Ещё что скажешь? Слышу, тебя Фадеем зовут и ты лазутчиком был.

— То быльём поросло. Я о другом. Крепость обновлять нужно. Ты на Адашева похож, вот и возьмись за дело рьяно.

— Спасибо, Фадей. Так и будет.

Осмотр стен крепости и всего хозяйства полка привёл Михаила в уныние. Он не знал, за что взяться. Леностью страдали прежние воеводы, и князь Черкасский жил по их примеру.

Вскоре жизнь в Мценске потекла по новому руслу. У Михаила Шеина появился второй воевода — Борис Вельяминов, стольник из Михайлова. Он прибыл на пять дней позже Шеина и объяснил это тем, что гонец из Рязани заблудился.

— Ну, забудем об этом, — сказал Шеин. — Всё обошлось, а теперь давай к делу примеряться.

Присмотревшись к Вельяминову, Шеин понял, что в нём нет военной жилки, но есть мирская обстоятельность, и потому решил поручить ему все хозяйственные дела в полку. Михаил так и сказал:

— В полку всё безобразно запущено. Впереди зима, а дров нет, постой у ратников плохой. Всё надо довести до ума. Дел невпроворот. Ты уж возьмись, Михайлыч, за эту нелёгкую справу.

Похожий на сельского старосту Вельяминов принял сказанное Шеиным с пониманием и без каких-либо обид взялся вести хозяйство полка. И в этот второй для Руси голодный год на его плечи легла нелёгкая ноша. Но расторопности у него хватило. Уже через день он отправил три десятка пароконных повозок закупать в сёлах под Орлом пшеницу и другое зерно. Южнее Мценска, где начинались чернозёмы, было много хлебопашцев, у которых скапливались излишки зерна, и они охотно продавали его.

Много неотложных дел оказалось и у Михаила Шеина. Осмотрев крепость, он понял, что после Даниила Адашева, почти сорок лет, её стены не ремонтировали, не обновляли, и она была непригодна для обороны. «Козырьки» времён Адашева, которые так мешали врагам, когда они шли на приступ, сохранились лишь с северной стороны. Шеин понял их значение и решил восстановить. Были разобраны на топливо все деревянные туры, за которыми прятались пушкари: их тоже надо было делать заново. Во многих местах нужно было восстанавливать стены или ставить за ними срубы и заполнять их землёй. Плохим оказалось и боевое обеспечение. На двадцать четыре пушки оставалось семьдесят два ядра — по три на пушку. Таким «припасом» можно было только разъярить врага. Правда, был большой запас пороховых зарядов. Их привезли ещё летом. Это порадовало Шеина. Поразмыслив, он счёл за лучшее заготовить мелкие речные камни. Эту заботу он поручил своему стременному Анисиму, отдав в его распоряжение всех пушкарей.