Александр Антонов - Воевода Шеин

— Молюсь Господу Богу, не боясь кары, — кричал в ответ Пушкин, — это последний сынок Ивана Грозного идёт к своему трону!

С Варварки на коне и в сопровождении многих холопов пробивался сквозь толпу на Красную площадь Богдан Бельский. Прямо с коня он встал на Лобное место и мощным голосом заявил:

— Я, окольничий Богдан Бельский, клятву даю вам, россияне, что идёт истинный царевич Димитрий, которого я сам спас от злодейской руки в Угличе!

— Слава Бельскому! Слава! — закричал народ.

— Идите за мной, россияне! Да скинем Федьку Годунова, откроем путь к престолу государю нашему батюшке Димитрию!

Бельский, вновь поднявшись на коня, двинулся к воротам Кремля. За ним лавиной двинулся народ. Но навстречу ему из Кремля выбежали стрельцы. Их было около двух сотен. Они попытались разогнать толпу, но их смяли, и они кое-как успели скрыться за воротами Кремля. Однако Богдан Бельский и толпа россиян покатились следом за стрельцами.

Что случилось в этот день в Кремле, Шеин так и не узнал.

Пробираясь через толпы народа на Ходынское поле, Михаил вспомнил события четырнадцатилетней давности, когда он был их свидетелем в Угличе. И слово в слово он вспомнил то, что поведал ему на берегу Волги рыболов Лампад. «Так, может, и впрямь царевич Димитрий остался жив», — мелькнуло у Шеина.

И всё-таки у Михаила нашлось возражение: «Нет, истинный царевич не стал бы искать помощи у поляков, злейших врагов Руси».

Сдав полк и попрощавшись с воинами, Михаил поскакал с Анисимом домой, на Рождественку. Он знал, что там его ждут и переживают за него. Он хотел поскорее увидеть дорогие лица матушки, жёны, дочери и… Нет, остановил он себя, Мария ещё не родила. Когда Михаил уезжал под Кромы, она ходила предпоследний месяц.

Анисим ехал на Рождественку тоже в крайнем возбуждении. Что ж, у него были на то основания. Ведь он и медовый месяц не успел провести с молодой женой. Пошутил, однако:

— А что, батюшка-воевода, узнают нас с тобой семеюшки? — Но, когда Михаил усмехнулся, добавил: — Дай как узнать, ежели мы, аки лешие, обросли бородищами. И зачерствели. Так в баньку хочется!

Михаил упрекнул Анисима:

— Ты что разнылся? Благодари судьбу за то, что к дому привела.

И впрямь показались палаты Шеиных. В воротах Михаила встретил грустный привратник. Он смотрел на Михаила печальными глазами.

— Что случилось в доме, Михей? — спросил Шеин.

— Боярыня-матушка хворает. Слегла в постель и какой день не поднимается.

Михаил соскочил с коня и побежал к дому. Он, похоже, вымер: ни души в прихожей, в трапезной. Но вот в прихожей появилась Глаша. Она увидела, что Михаил снимает кафтан, приблизилась и взяла его.

— Матушка болями мучается, — тихо сказала Глаша.

Михаил шёл к опочивальне матери бесшумно, словно боялся потревожить тишину. И двери открыл медленно, вошёл, постоял у порога, осмотрелся. У постели сидела Мария. Заметив Михаила, она встала, подошла, ткнулась ему в грудь и прошептала:

— Она уснула. Три ночи была без сна. Дышала тяжело и вся в поту. Катерина с Сильвестром вчера приходили, растирали мазями, отваром поили. Только сегодня ушли, как легче матушке стало.

— Не отпускали бы Катерину.

— Она скоро придёт.

— И что за боли у матушки, она не сказала?

— Говорит, что поветрие гуляет по Москве. Многие так болеют и исходят от него.

— Из дому она выходила? Ежели выходила, то и впрямь поветрием обожгло.

— В Кремль ходила вместе с Глашей. Там молились перед святой Троицей. Потом на торг зашли…

— Напасть какая! И что же их на торг повлекло? Там столько пришлых людей…

Мария промолчала и потянула Михаила за руку к постели больной. Чистым льняным полотенцем она коснулась лба Елизаветы.

— Матушке лучше. Нет испарины. Слава Богу.

— Я вижу, ты сама от усталости вот-вот упадёшь. И вид бледный. Иди, приляг, лебёдушка. — Михаил коснулся живота Марии.

— Зачем лежать, любый? Мне сейчас ходить надо больше. Так легче рожать будет.

Мария и Михаил подошли к лавке, что стояла у печи, присели на золотистый бархат, прислонились к изразцам, прижавшись друг к другу.

— Я теперь надолго домой, — сказал Михаил. — Не хочу ни с кем воевать.

— Усидишь ли дома? Матушка, как пришла с торга, рассказала столько страстей. Будто бы царевич Димитрий пришёл уже в Серпухов и назвал себя царём.

Новостей у Марии набрался целый короб. Она перечислила многих бояр, которые покинули Москву ещё при Борисе Годунове и ушли в стан царевича Димитрия. Мария не называла его ни самозванцем, ни Лжедимитрием, и это удивило Михаила: и у неё не было никакой почтительности к Борису Годунову и его памяти. Это показалось Михаилу настолько странным, что он спросил:

— Машенька, а ты когда-нибудь чтила государя Бориса Фёдоровича?

— Как не чтить его было, когда он стоял при царе Фёдоре. Да и первое время, как царствовал. А после болезни он в деспота превратился. Сколько страстей рассказала о нём Катерина, и я ей верю. Да и как не верить…

— И я тоже верю. Но ты почтительна к имени царевича Димитрия.

— Опять же Катя тому причиной. Она мне поведала целую быль о том, как спасли царевича Димитрия и где он до сего дня пребывал. Да сокрушалась Катерина в последний раз, как матушку навещала. Говорит, что в Путивле истинный царевич заболел, а его и подменили самозванцем. Теперь Димитрия привезли в Серпухов и в крепость упрятали, и пока самозванца не коронуют, он будет жив. Так ясновидица утверждает, а ей не верить нельзя. Вот бы и спасти истинного царевича.

Михаил задумался над тем, что услышал от своей «лебёдушки». Ведунам Катерине и Сильвестру он во всём доверял. Дано им было Всевышним видеть грядущее и то, что кроется во мраке прошлого.

Шеины ещё долго сидели молча, когда дверь в опочивальню тихо открылась и в неё вошла Катерина. Она заметила Михаила и Марию, приложила палец к губам: дескать, молчите — и прошла к постели боярыни Елизаветы. Застыв близ неё, Катерина протянула руку, раскрыла ладонь и подержала её над лицом больной. И показалось Михаилу, что с лица его матушки летят к ладони Катерины некие белые мушки и, вспыхнув искорками, гаснут на ней. Вот их всё меньше, меньше отлетает от лица боярыни, и они продолжают гаснуть, коснувшись ладони ведуньи.

Мария в это время приметила другое. Она увидела, как лицо Катерины покрывается потом, который стекает струйками. Наконец Катерина вытерла лицо углом своего платка, подошла к Марии и Михаилу, присела рядом, положила руку на плечо Марии.

— Оставим спящую одну. Да вознесём хвалу Всевышнему за то, что избавил её от болести.

Все трое покинули опочивальню. А появившись в трапезной, прошли к божнице и принялись молиться. Как кончили, в трапезной появился Анисим, сказал Михаилу: