Роман Петрозашвили - У стен Анакопии

По бескровным губам кагана промелькнула едва заметная усмешка. Разве может он сказать, что давно уже не беседует с богами? Раз боги отвернулись от него, о чем ему с ними говорить? Он смотрел в окно и вспоминал о том времени, когда, будучи еще мальчишкой, мчался по степи на необъезженной двухлетке, охотился на сайгаков, спал под открытым небом, подложив под голову седло. О, чего бы он не дал за то, чтобы еще раз промчаться на быстром коне с тяжелым беркутом на руке! Лучше смерть в бою с ненавистными арабами, чем вот так заживо гнить в затворничестве. Жрецы избрали его каганом потому, что этого захотел его отец, бывший тогда царем хазар. Но боги не наделили кагана своей карающей силой, иначе как могло случиться, что в бесконечной войне с арабами он не снискал славы победителя? Как позволили боги врагам разорить прежнюю столицу хазар — Семендер? К чему кагану жены и наложницы, если он немощен? «А мать жива и здорова, — со злобой подумал он. — Что ей нужно?» Он устало поднял глаза на Парсбит.

— Боги молчат, когда их не спрашивают, — ответил, он. — О чем я должен спросить богов?.

— Хазарскому царству снова угрожают арабы. Что нас ждет?

— Почему об этом говоришь мне ты, а не Опора трона? Или я уже не каган?

Он сказал это тихо, но с такой злобой, что Парсбит в страхе попятилась.

— Пришли ко мне Опору трона: волю богов я передам ему.

Видя, что она не уходит, он спросил:

— Что еще?

Кагана утомила вспышка гнева; он откинулся на сиденье и закрыл глаза.

— Прибыло посольство от правителя Абазгии Леона. Просят невесту для брата правителя — Федора.

Вот еще забота — устраивать судьбы своих отпрысков. Их много у кагана. Дети, как молодая поросль, тесно обступили трон, и каждый из них требует своей доли власти, богатства, славы. Всех не ублаготворишь. Каган приблизил к себе лишь первенца — Барджиля, угадав в скрытном юноше сильную натуру; в нем он видел своего наследника. Об остальных сыновьях он мало ааботился. В густой поросли выживут и займут свое место иод солнцем самые сильные — такова мудрость жизни. Но дочери доставляли ему немало хлопот: куда их девать? Только удалось уладить дела с замужеством старшей дочери Чичек, как новые сваты пожаловали.

И всем им нужно приданое, достойное хазарского каганата...

— Дочери хазарского кагана заслуживают более достойных мужей, чем брат правителя Абазгии, — сказал он ворчливо. — Но на всех царевичей не хватит... Юлдыз подросла, ей пора замуж. Она достаточна умна. Боги помогут ей стать правительницей. Займись этим сама...

Парсбит торжествовала: случайно или по воле богов намерения кагана в отношении брака Юлдыз совпали с ее далеко идущими планами. «Боги благоволят тем, кто знает, чего хочет», — подумала она.

4

На другой день Парсбит и Барджиль приняли абазгского посла. Молодой хазарский царь и его властолюбивая бабка сидели рядом, подчеркивая тем самым равенство своего положения. Дадын сразу сообразил, что в делах сватовства надо искать поддержки у Парсбит. Женщины играли в этом деле важную роль. Он выступил вперед и торжественно произнес:

— Приветствует тебя, лучезарная повелительница хазар, и тебя, славный победитель Джахара, опора трона могучего хазарского царства, богом данный нам владыка Леон Абазгский.

Барджиль слегка кивнул головой, а Парсбит даже не шелохнулась. Что для них Леон Абазгский!

— Мой повелитель, Леон Абазгский, — церемонно продолжал посол, — спрашивает: здоров ли Солнцеликий, носитель божественной силы? Барджиль нахмурился.

— Здравствует ли Леон Абззгский? — поспешно спросила Парсбит, не давая Барджилю ответить.

— Бог милостив к нему: он здоров и могуч.

— Благополучен ли был твой путь? — спросил Барджиль, стремясь скорее закончить церемониал. — Не чинили ли наши люди тебе препятствий?

— Путь мой был благополучен, обид от ваших людей мы не имели, — ответил Дадын, заметив, что на его традиционный вопрос вежливости царствующие особы отделались молчанием, и из этого он сделал вывод, что каган болен. — Наш господин Леон Абазгский шлет вам свои дары, прося прощения за их скудность.

Не давая опомниться Парсбит и Барджилю, Дадын отступил и жестом приказал внести подарки. Первым вошел Ахра с золотим подносом, на котором сверкала груда драгоценных камней; за ним шли воины: в руках каждого были огромные, великолепно отделанные турьи рога, полные золотых монет и жемчуга, затем внесла золотые чаши, узкогорлые серебряные кувшины, меха с знаменитым абазгским медом. По тому, как Барджиль и Парсбит обменялись взглядами, старик понял: они удивлены богатством подарков. Этого он и добивался. Пусть не думают хазары, что Леон Абазгский правит обиженной богом страной. Барджиль и Парсбит благосклонно приняли подарки. Медленно, обдумывая каждое слово, Дадын снова заговорил:

— Велико и могуче хазарское царство, славно победами его блистательное войско, а перед сокровищами дворца носителя божественной силы меркнут богатства многих царей. Но наслышаны мы, что дороже всех сокровищ — дивные цветы, что растут в прекрасных садах Солнцеликого. Мы просим божественного подарить нам один чудесный цветок из своего сада, дабы украсить им благословенную землю Абазгии.

Парсбит сделала вид, будто не поняла посла. — О каких цветах ты говоришь?

— О дочерях Солнцеликого, — поклонился Дадын.

— Нашу Чичек мы уже подарили сыну императора ромеев.

Дадын уловил в словах Парсбит намек на незначительность рода правителя Абазгии по сравнению с родом ромейского императора, но понял, что прямого отказа не получил, и это придало ему смелости.

— Разве род Солнцеликого так скуден, что у него больше не осталось прекрасных цветов?

— Древний род Ашина неистощим, — надменно ответила Парсбит. — У его венца — Солнцеликого кагана — много дочерей и сыновей.

— Абазги преклоняются перед древним родом Ашина, который дает хазарам каганов. Мы сочтем для себя за великую честь породниться со столь могущественым родом и отдать себя под его покровительство.

Парсбит сжала тонкие губы и опустила глаза, не зная, как истолковать последние слова посла. Барджиль же, который до этого, казалось, не интересовался разговором, негромко сказал:

— Родство с Солнцеликим ко многому обязывает.

Дадын понял, что молодой хазарский царь ждет от него каких-то заверений. Каких? Женитьба Константина на Чичек означает союз ромеев и хазар против общего врага — арабов. Дадын вспомнил слова Леона: «Абазгия, как просяное зерно между жерновами». Ромеи, хазары, арабы и есть те жернова. Один неосторожный шаг, и абазги окажутся между этими жерновами и будут перемолоты. Понимает ли Барджиль, в какое затруднительное положение он поставил абазгского посла? Не только понимает, но и ждет от него ответа.