Иван Катавасов - Блаженство по Августину

Теперь вот, поди же ты, спустя триста лет Маркионов типичный произвол переписчика превратился в священный завет для евреев, присваивающих себе звание легитимных христиан, верных последователей пророка Иешуа и его двенадцати апостолов. Вспоминается: апостол из 70-ти, Варнава Киприот пророчески объявил, или же это ему апокрифически приписывают, что не Израиль, а христианство наследует завет Божий…

Тут епископ вовсе не удивился, найдя среди богатой поживы центуриона Ихтиса древний кодекс Дидахe, темно и грязно по-евионитски повествующий о первобытной апостольской жизнедеятельности. Наряду с тем в руки Августина попал довольно любопытный сдвоенный апокрифический опус «Керигмы, периоды и Апокалипсис Петра», также продукт нищих умом и телом немытых эвионитов.

Впрочем, наикурьезнейшей греческой находкой епископ счел евионитское сказание о деяниях иерусалимских апостолов как будто за авторством евангелиста Луки, где нельзя отыскать ни единого упоминания о Павле Тарсянине. Взамен Павла и Варнавы там вовсю действуют, проповедуют и совершают миссионерские путешествия некие апостол иудеев Иаков Праведный и апостол язычников Кифа Галилеянин.

Оно понятно… Известное дело, коли доднесь все иудействующие из различных сект назореев, евионитов люто ненавидят Святого апостола Павла, если он благовествовал о главенстве учения Христа Спасителя над законом Моисеевым и отделении кротких христиан от буйных иудеев.

Столь же показательно, зачем у палестинских рабов сальтуса нашелся кодекс апокрифического «Евангелия Петра», когда в нем скопом осуждены иудейские левиты-христопродавцы и римские власти, зато превозносится столичная иерусалимская чернь, будто бы раскаявшаяся, бия себя в грудь, как вдруг возопившая в горести о пророке Иисусе Назореянине без вины распятом. Едва ли этакого можно ожидать от простонародной оравы негодяев, сбежавшихся будто в амфитеатр смотреть безумное зрелище позорной казни тех, кого им представили преступниками и публичными врагами по римскому закону.

Как и водится, неистовые клики народа есть голос не Божеский, но демонский. Нечестивые демоны частенько забавляются, глядя на бешено вопящих зрителей мерзких театральных действ и гладиаторских представлений.

На взгляд епископа Августина, безумствующие евиониты и преступные агонистики также никак не могут обойтись без апокрифического квазиапокалипсиса «Пастыря Гермаса». Причем скудные умом и Божьей милостью рабы из сальтуса Дилекта зачитывались, заслушивались его переводом с плохого греческого языка на их обиходное сиро-еврейское наречие, для вящей школьной мудрости записанное каким-то иудейским грамотеем латинскими литерами.

Здесь епископ еще раз одобрил свое настоятельное пожелание вилику Каркиону никуда и ни за что не выпускать за пределы кесарского имения новых палестинских рабов. А о том, чтобы даровать кому-нибудь из них гражданскую свободу, не может быть и малейшей речи. Было бы крайне нежелательно, коли с дьявольской подмогой нумидийские и мавретанские агонистики сумеют войти в сношения, снюхаться с родственными им по еретическим суесловиям евионитами и назореями. Ни к чему доморощенным африканским еретикам лишние соблазны, как бишь подтверждающие их ложь в сомнительных и произвольных кодексах, завезенных из жидовствующей Палестины.

В то время как для самого себя и немногих избранных, какие бы там они ни были разноречивые религиозные сочинения, епископ априорно не объявлял подозрительными, темными, недостоверными и подложными. Ибо грамотному верующему человеку, свободно владеющему актуальной грамматикой и ученой риторикой, от Бога дано искусно и научно отделять пшеницу от плевелов, а овец от козлищ в любых манускриптах человеческих. Это искусство даже можно назвать по Аристотелю Стагириту греческим словом «герменевтика».

Поэтому-то во всевозможных странных апокрифах человеку разумному с Божьего соизволения зачастую по силам высмотреть малые горчичные зерна религиозной истины. Если уж в таких книгах слишком мало боговдохновенности и богооткровенности, каковая недостаточность не позволяет им войти в церковный священный канон, то там в достатке наличествуют несомненные богословские, ценные исторические или же политические сведения для людей пытливого ума и рассудительного правоверного понимания.

Правомерно и всемерно, Аврелий Августин отдавал неоспоримое преимущество письменным свидетельствам перед устными. Хотя на собственную память старался не жаловаться. И не уставал благодарить Бога за то, что в дороге ли, в доме своем или во время проповеди ему легко приходят на ум аргументы, акты, факты… Пусть и не всякий раз дословно вспоминается какой-нибудь канонический или апокрифический опус, — епископ начал мысленно перебирать многочисленные буквальные доводы, подтверждающие течение его рассуждений…

К мысли присно помянуто: встречаются в апокрифах тоже истинные логии Христовы, как на грех, не вписанные ни в одну из благовестных священных книг, коллегиально и синодально одобренных епископами к церковному и богослужебному употреблению. Например, достопамятное поучение Спасителя о поселянине, пашущему в субботу свое поле, тем самым нарушая фарисейское предание, каковое сугубо от людского сообщества, а не от Бога, трактует седьмой день. Трудящийся в субботний день благословен, говорит Христос апостолам, коль знает, почему он это делает, и проклят навеки, если не ведает, что творит по невежеству своему. Не человек для субботы, но суббота для человека.

Оттого и просил Сын Человеческий у Бога-отца великой милости и небесного прощения для римских палачей, предавших Его крестным мукам. Ведь их грех и вину глубочайше усугубляли неведение и незнание.

Невежество епископ относил к числу смертных грехов и пороков, присущих роду людскому от ветхого сотворенного Адама, соблазнившегося от незнания того, что добро есть смиренное исполнение воли Божьей, а зло состоит в горделивом противлении предначертаниям Вседержителя. Ибо Древо Жизни, от коего урочно стали отлучены безрассудные Адам с Евой даровало не только бессмертие их смертным телам, но и постепенно приобщало сотворенные из праха земного незрелые и скудоумные человеческие сердца к малой толике необъятной Премудрости Господней, в их потомстве доступной всем разумным душам, так же нуждающимся в определенном образовании и примерном просвещении через пророков, учителей, истолкователей.

Темное людское невежество и безумное отрицание предопределенной Божественной Премудрости были и будут по сути первородными грехами бестолкового человечества, — пришел к заключению епископ, определив по высоте солнца и отклоняющейся тени посоха первый час пополудни. Он одобрительно кивнул собственным мыслям и центуриону Ихтису. К месту дурных событий и суеверных предзнаменований они подъезжают вовремя, соответственно намеченной воинской стратагеме.