Иван Катавасов - Блаженство по Августину

К мысли будь помянуто, провальным пороком чревоугодия лично Аврелий Августин вовсе не подвержен и не повадлив на многоядение, наподобие древнего принцепса Вителлия. Почасту обходится малым и не испытывает мифологических танталовых мук вследствие отсутствия горячей и жидкой пищи. Он вполне способен продовольствоваться утром и в полдень парой киафов молодого кислого вина да куском сухой ячменной лепешки с ядрено-пахучим гарумом.

Не то чтобы он полностью равнодушен к еде. Но обычная нехитрая снедь или же, берем в развитии, щепетильные изысканные яства стоят у него далеко не на первых местах среди наслаждений и удовольствий, даруемых жизнью и Вседержителем.

К повальному безудержному пьянству он, Аврелий Патрик Августин, тоже вроде бы не привержен вплоть до неподобающих излишеств. Например, до окончательного положения риз в разгульном коммисацио, когда всякий в состоянии утратить разумный человеческий облик и цивильное подобие. Бывает, и того хуже, если безрассудно алчущий винного веселья и забытья понемногу превращается в покорного раба питьевого греха и дурного неотвязного привыкания к избыточному винораспитию.

Соблюдающему меру и умеренность в телесных удовольствиях, намного большее наслаждение, воистину не сравнимое с чрезмерной едой и чрезвычайным питьем, Аврелию доставляет умственная привычка к неограниченным размышлениям и свободным рассуждениям. Причем вольно рассуждать и размышлять возможно и устно и письменно, в беседе и за чтением. Или же, если сам-перст чего-либо сочиняешь, небрежно, своевольно набрасываешь в знаках письменных ради вящей ясности излагаемых так либо иначе рациональных мыслей, резонных доводов и вдумчивых силлогизмов.

А для таких молчаливых раздумий оптимальнее всего подходят вечерние часы — от сумерек и светильного факса до упокоенной пополуночи. Вот отчего этим вечером до утра распростившись с друзьями, пожелав Монике благополучных и благоприятных сновидений, Аврелий удобно устроился на ложе у себя в комнате с чистыми табличками и острым стилом, не забыв подложить повыше две подушки.

Он не затруднялся писать при малом коптящем свете масляного фитилька, если письмо помогает ему думать. И в потемках правая рука знает, не глядя, чего ей надлежит делать. Тогда как перечитать, стереть ненужное круглым концом стиля, выправить написанное можно и после, при ясном свете белого дня.

Сколь же неясны и разноречивы представления людские о времени!.. Для кого-то, кто по старинке ежевечерне следует луне, новый день начинается с ее восходом. Тем временем по солнцу в современном летоисчислении любой из 365 дней настает лишь с рассветным появлением прекрасного дневного светила, что и отражается зеркально, двойственно, соответственно в сакральном писании христиан словами: был вечер, и было утро — берем их из книжной премудрости бытия в генесисе. Спрашивается, определяет ли само бытие как сущее наше разумное его осознание вo времени и пространстве?..

Вопросительно отметив эту посылку, Аврелий не стал развивать ее далее в силлогизм, потому как непрошено припомнил, почему к мыслительному препровождению именно вечерних часов он привык, приспособился, живя в инсуле на четвертом ярусе. Тихая приглушенная ночь, она ведь для раздумий, а громозвучному яркому бодрому дню соответствует бурлящая, кипучая, порой бессмысленная бессознательная деятельность.

Скажем, суета сует и всяческая суета день за днем в общем равенстве никому не дают покоя, начиная от гордых древнейших царей и кончая нынешними распоследними рабами — чистильщиками и черпальщиками отхожих мест. И первые становятся не лучше и не хуже последних, в пешем строю быстро ли медленно поспешая в равно всем нужное заведение или к ночной посудине на сон грядущий.

После в переполненной людьми и рабами инсуле мало-помалу смолкают иные надоедливые шумы: досужая болтовня, жадное чавканье, похотливое чмоканье, ритмичное хлюпанье, хриплые вдохи-выдохи, хрюкающее сопение, сладострастные стенания. Сонный глухой храп и присвистывание во сне не так уж досаждают, чего никак нельзя сказать о звуках, производимых совокупляющимися мужскими, женскими членами тел или праздными, столь же бескостными сущеглупыми языками.

Теперь, когда Моника приобрела небольшой домус-особняк в Нижнем городе, бездумный животный и рабский галдеж не так уж раздражающ по вечерам. Но все равно утомителен, коли ты не глух как пень, хотя и потише, чем в инсуле, битком набитой человеческими телами.

Неспроста образцовые и хваленые римские поэты-язычники отдавали предпочтение глухой деревне перед шумным городом, одержимом перенаселенностью. От сельской безлюдной тишины и покоя, думается, происходят их греко-латинские буколики, эклоги, идиллии. Потому-то у них утренняя розовая демоница Аврора-Эос, чуть глаза продрав, водит лесбийское дружество с пандемониумом из девяти аллегорических муз, опекающих-де искусства и науки.

Между прочим, в древнееврейской Книге Бытия буквально согрешивший похотью ветхий Адам аграрно наказан деревенской жизнью и возделыванием полей в поте лица своего. В самом прямом тебе смысле, если пшеничные ростки натурально глушат волчцы и терние, а провеянное зерно надлежит еще евангелически отделить от плевелов.

Тождественно, ветхозаветно выходит и в познании бытия, в гносеологии, запишем по-гречески. Испокон веков умных слов устных и письменных, просторечных и книжных много-много, им тесным тесно; бессчетно они налезают друг на друга без промежутков и пауз. Зато глупым мыслишкам чересчур просторно, коли они суть немудрящие полторы-две навязчивые идейки, какие крутятся, вертятся, гуляют вам на широком пространстве неисчислимых книжных страниц, на форумах, под высокими сводами общественных зданий в обширных и бескрайних речах. Как исторически началась бесконечная политическая говорильня у греков, так и доселе она не кончается, бессмертно возвращаясь на круги своя.

Вернее сказать: болтливые языки новые, а мысли-то старые… Вот они где наши риторика и красноречие!

Прекрасное есть соответственное и своевременное. Кому раннее ребячье утро, иным же поздний старческий вечер придают мудрости и понимания. Опять же: был вечер, и было утро…

Поутру Аврелий Августин в большом дружеском сообществе, как и было заранее договорено, отправился за город на виллу к одному из родственников Скевия Романиана на праздник сбора винограда. Словом, начало повсеместных виноградных каникул необходимо отпраздновать по традиции где-нибудь в сельской глуши.

Для того, чтобы в частности выехать по утреннему холодку, можно вообще-то и подняться с постели спозаранку, ни свет ни заря, вразрез законной празднолюбивой каникулярности в эти сентябрьские календы. И одолжить на три-четыре дня в цирковых конюшнях умеренно пожилую буланую кобылу Психею.