Валерий Замыслов - Град Ярославль

За воеводами и начальными людьми — окольчуженная дружина в тысячу всадников со щитами, саблями и копьями. Гордость ополчения, «железная рать», стоившая громадных усилий и денег вождям повстанцев. Грозно колышутся в седлах на мохнатых низкорослых лошадях татары, чуваши, черемисы и мордвины, вооруженные копьями, луками и самопалами. Позади конницы — пешая рать, идет не скопом, а рядами.

Ярославль встретил ополчение радостным перезвоном колоколов, веселым гудением рожков, сопелей и дудок, хлебом и солью. Шеститысячное войско выглядело внушительным. Куда ни глянь — булат, железо, медь, колыхающийся лес копий.

Первушка, обняв жену за плечи, рассматривая крепкую рать, взволнованно молвил:

— Дождались-таки. Экая силища, Васёнка, на Москву двинется!

— Чего это у тебя так глаза загорелись, любый?

Первушка смолчал, а у Васёнки тревожно екнуло сердце.

…………………………………………………………………..

Земское ополчение заполонило Ярославль. Земляной и Рубленый город кишел ратным людом.

С первого же дня «Ярославского стояния» главная забота Кузьмы Минина — распределение ополченцев. Конец марта 1612 года выдался довольно слякотным и дождливым. Дороги развезло, продовольственные обозы, тянувшиеся к Ярославлю, застревали в непролазной грязи. Ополченцы нуждались в отдыхе, но под открытым небом в непогодь о передышке и толковать нечего.

Земский староста Василий Лыткин, как показалось Минину, не шибко-то и озаботился обустройством ополченцев. Свинцовые глаза его ревностно и в то же время с долей неприязни скользнули по «нижегородскому мяснику». Никак не мог забыть Василий Юрьевич, как Минин «ограбил» его приказчика в Нижнем Новгороде.

— Надо обмозговать. Зайди после обеда, авось, что и придумаю.

Даже по имени не назвал, на что Минин довольно резко произнес:

— Зовут меня Кузьмой Захарычем. Избран не только Земским старостой, но и сотоварищем воеводы общерусского Земского ополчения Дмитрия Михайловича Пожарского. А посему отныне сидеть мне, покуда в поход не тронемся, в ярославской Земской избе. Здесь мне и Советы проводить и указания отдавать. Тебе же, Василий Юрьич, быть под моей рукой, и со всем тщанием помогать во всяких земских делах.

Твердые, увесистые слова Минина произвели на Лыткина ошеломляющее впечатление. А прозорливый Минин понял, что такого человека надо сразу брать в оборот, иначе потом от него ничего не добьешься.

— А помощь мне, — продолжал Кузьма Захарыч, — понадобится сей же час. Прошу немедля собрать в Земскую избу старост улиц и слобод, дабы по писцовым книгам раскинуть по дворам ополченцев.

Минин глянул на приказных людей, но те и ухом не повели: у нас-де свой Земский староста, ему и повеленья отдавать.

— Не люблю дважды повторять, господа хорошие. О вашем непослушании будет доложено на Совете, и не думаю, что Совет вас по головке погладит. В Костроме воеводу и приказных людей, кои помышляли ополчению противиться, приговорили к смерти. Давайте-ка мирком поладим.

От Минина веяло такой внушительной силой, что приказные крючки вмиг поднялись с лавок и, уже не глядя на Лыткина, потянулись к дверям.

— Сбирайте старост! — запоздало крикнул им вслед Лыткин.

Дотошно ознакомившись с писцовыми книгами, Кузьма Захарыч отправился в Воеводскую избу к Пожарскому. Тот, внимательно выслушав Минина, сказал:

— Две трети войска надо разместить в городе, а треть — в два стана — на берегах Волги и Которосли.

— Со сторожевыми караулами?

— Непременно, Кузьма Захарыч. Заруцкий не дремлет.

…………………………………………………………………..

Боярин Василий Петрович Морозов освободил Воеводскую избу для Пожарского и его братьев. Кузьму Минина взял на постой Надей Светешников. Князь Дмитрий Черкасский разместился у купца Григория Никитникова, с которым он сошелся еще в Нижнем Новгороде, князь Владимир Долгорукий — у купца Василия Лыткина…

Аким Лагун взял к себе на жительство шестерых нижегородских стрельцов. Норовил, было, попасть к нему, углядев добрые хоромы, и смоленский дворянин Иван Доводчиков, но Лагун вежливо отказал. Но и трех дней не минуло, как в его тереме оказался окольничий Семен Васильевич Головин, добрый знакомец по ляпуновскому ополчению. Аким ведал: Головин — бывалый ратный воевода, не зря знаменитый Михаил Скопин-Шуйский взял своего шурина в советчики и бывал с ним во всех походах.

В избе Анисима Васильева поселились двое нижегородцев из посадских людей.

Не миновал расклада по писцовым книгам и новый дом Первушки Тимофеева. Он с готовностью принял трех ополченцев.

Первые дни Кузьма Захарыч занимался распределением ратников и сооружением станов на Волге и Которосли. Во всех делах ему помогал Надей Светешников, который поражался кипучей деятельностью Минина и его хозяйственной жилкой. «Никак сам Бог выпестовал сего человека в вожаки ополчения», — подумалось Надею.

Пожарский, тем временем, держал совет с ярославским городовым воеводой Василием Морозовым. Тот был одним из известных бояр. Василий Шуйский вверил ему самое почетное воеводство, бывшее царство Казанское, но Василию Петровичу с Казанью не повезло: «царство» оказалось бурливым и шатким. Едва Василия Шуйского свергли с престола, как Казань целовала крест Лжедмитрию. Сему норовили воспротивиться Морозов и его второй воевода Богдан Бельский, но на воевод натравил казанцев дьяк Никанор Шульгин. Пока Морозов был в отлучке на Москве, Бельского убили. Вся власть перешла к Шульгину. Семибоярщина отправила Морозова в Ярославль. У Василия Петровича надолго сохранится к Казани неприязненное чувство.

А сейчас он, дородный, осанистый, с рыжеватой окладистой бородой и с живыми дымчатыми глазами, присматривался к Пожарскому. Тяжелое бремя взвалил на себя сей князь. Прокофия Ляпунова постигла неудача с первым ополчением, а какая участь ждет Пожарского? То, что он отменный воевода, никто и спорить не станет, его победы широко известны. Но того мало. Отвага и умение сражаться еще не делают человека спасителем отечества, к сему надо присовокупить схватчивый, державный ум, без коего нечего и соваться в вожди ополчения. Обладает ли таким умом Дмитрий Пожарский? Пока трудно сказать. Сие должно раскрыться в Ярославле.

— Надолго ли намерен оставаться в городе, Дмитрий Михайлыч?

— Недели три-четыре.

Морозов покачал головой:

— Немало. Боюсь, посадский люд не выдержит такой длительной задержки. Прокормить тысячи ратников будет ему не под силу.

— Предвидел сие, Василий Петрович. Недели на две своих кормовых запасов хватит, а уже сегодня кинем клич среди ближайших уездов. Нами подготовлены грамоты. Надеюсь, что окрестные города не только пришлют ратников, но и деньги, и подводы со съестными припасами.