Аркадий Крупняков - Царев город

— С чем, храбрый мурза? С кулаками?

— Ярандай копья даст, стрелы. Я сотню сабель дам. До Кокшаги вас довезем: у каждого моего джигита, ты знаешь, запасной конь есть. До завтра собраться успеешь?

— Голому собраться — только подпоясаться. Мы, мурза, хоть сейчас готовы. Надоело сидение хуже горькой редьки. Ватажники давно в дело просятся.

— Ну и бик якши!

— Ты все-таки рассказал бы, что нам делать там?

— Садись, слушай. Русские по-хитрому крепость строить начали. Они, на крутой берег реки надеясь, ни стен, ни башен по нему пока не возводят. Канавы сделали, на аршин каменную кладку поставили, по бревну — два положили и все. Ворота, башни, стены они со стороны леса делают, где подходы есть.

— Разумно.

— Про меня и моих конников они знают, а про тебя, Демерджи, они не должны знать. Ты не обижайся, я потому твою ватагу запер, чтоб никто не убежал и русским о тебе не донес. Князь, конечно, думает, что я своими конниками на крутой берег не пойду, а я и в самом деле не пойду, он этот берег оголит. Я обойду город с двух сторон и ударю ему в спину. Вот тогда вы с Ярандаем на крутой берег заберетесь и в городе большой шум сделаете.

— На берегах, премудрый, я полагаю, еще окопы должны быть, боевая охрана. Пока мы с ними возимся...

— Ты мои слова дослушай до конца, тогда и спрашивай. Я вперед вас сотню Аббаса пошлю, она ва'м место до-берега реки расчистит, а через лед не пойдет. Потому как людей лед выдержит, а лошадей нет. После Аббаса на берег выйдут люди Ярандая, полтыщи охотников — они* стрелами крепость засыплют, чтобы ты спокойно через лед перешел и на крутину забрался. Как ворвешься в город, знак дашь. За тобой люди Ярандая пойдут. К тому времени я со стороны леса успею. Как только мои джигиты в город вломятся, вы сразу уходите. Иначе вас вместе с русскими изрубят. План мой понял?

— Теперь мне все ясно. К утру воинство мое будет готово.

Но мурза и тут схитрил. В ватаге оставил Аббаса, сам прискакал не утром, а в тот же день, в сумерки, приказал:

— Поднимай людей! Выступаем!

Менее чем за полчаса вся ватага выстроилась у землянок.

— Все тут?

— Все. Трое хворых в землянке остались да Настька. дочка моя, с дитем.

— Бабу и хворых увезти в илем Ярандая. Здесь никого не оставлять. Да благословит аллах нам путь!

* * *

Воеводы на своем чисто военном совете, куда даже Ешку и Звягу не позвали, разработали план отражения вражеского удара. Передовые разъезды уже донесли: мурза Аталык тронулся всей силой на запад. Иван Андреевич Ноготков хоть и ссорился в каждом походе из-за мест, но здесь неожиданно сказал князю Шеховскому:

— В деле возведения града сего большим воеводой я считаюсь, но когда время .пришло содеянное защищать, тут уж, Петр Михайлыч, твое первое слово.

— Я, воеводы, так мыслю, — медленно заговорил Ше-ховской, — Аталыка в город надо пустить.

— Ну-ка, ну-ка! — Вельский подсел к Шеховскому.— Занятно узнать, а как мы его отсюда потом вытурим?

— Святого князя Александра Невского вспомним. Он рыцарей на лед озера Чудского заманил, да там всех и утопил. Надобно обоз из города вывезти, людей тут оставить мало, все воинство в лес вывести. Парень тот, Дениска, мне сказывал: на крутой берег мурза шлет русскую ватагу, а она хочет в сторону уйти. Сам мурза непременно в обход пойдет, конное войско ныне токмо для того и служит. А когда он ворвется в острог, вот тут мы на него и навалимся. В крепостной тесноте коннице буде худо.

— А запалить он крепость нашу не успеет? — спросил Вельский.

— Чего палить! Дерево на стенах ,и башнях сырое, храм возводится из камня.

— Ему, я полагаю, будет не до того, — сказал Ноготков.— Он не дурак. Оу из крепости, яко из мышеловки мышь, выскочит.

— А мы ему выскочить не дадим. Мы его с крутого берега сбросим.

Обсудив еще десяток мелких дел, воеводы разошлись.

Крепость каждую ночь стала ожидать налета ногайцев.

Крепость помалу строилась,, город потихоньку рос, а Ешка был недоволен. Де'ло приобщения инородцев к православной вере, ради которого он сюда и приехал, стояло на месте. Не было храма! Мыслимое ли дело, люди всей округи собрались в одно место, сейчас бы только проповеди и читать, а храма нет.

— Другой раз такой большой народ в одно место не будет, — сказал Актуган Ешке. — Город построим, разойдемся кто куда. Опять тебе большую палку в руки брать придется да по илемам ходить.

— Храма нету, Актуганушко, — печалился Ешка.

— А ваш бог разве только в храме живет? Наш юмо в каждой роще живет. Ты зачем большой храм ждешь? Маленький храм сделай.—И Ешку осенило. Попросил он у Ноготкова плотника да столяра и поставил на втором бугре вне крепости часовенку. Мала была часовня: толстый кряж в полторы сажени, на нем будочка, в ней икона богоматери. Над будкой крышка, под крышкой крест. Мала была часовня, а через много лет встал на ее месте главный городской собор. И стал Ешка по ночам (днем работать надо) приглашать к часовне черемис, служить молебны, читать проповеди, рассказывать о боге, о Христе, о Егории-Победоносце, о святых великомучениках.

Зимние ночи долги. И выспаться можно, и молебен послушать, про русского бога узнать. Ешка в такие вечера» преображается. Одевает фелонь, рясу, камилавку. Округ часовни запалит сотню свечей, они мерцают в ночи волшебно, завораживают людей. Вокруг Ешки пономари, дьяконы хор из подьячих и служилых людей гремит песнопениями Ешка машет кадилом, псалмы поет густо, басом.

Для черемис, когда они раньше в кудо ходили, тоже* был праздник, но у Ешки куда как интереснее, удивительнее, красивее.

Сегодняшняя вечерня собрала много народу. Топкаевы< люди все до единого пришли, узнали, что «бачка Епим» будет проповедь говорить про Кокшу-патыра, про черемисскую старину.

И вправду, после богослужения и молебствий начал* Ешка говорить про Кокшу-патыра. Дескать, родился этот богатырь не только в вашем округе, но и на этом самом месте, где илем ваш стоял. И, дескать, вы все, тут сидящие, — потомки патыра Кокши. И чтоб вы знали — Турни недалеко, он где-то тут в ночи крадется, и святое ваше дело — все три головы змею оторвать.

Кори слушал Ешку, и его распирало от гордости- Он искренне поверил, что кровь онара течет в его жилах, и крепко сжимал рукоятку меча. Да и люди все прибодрялись: шутка ли, такой умный, такой красивый русский поп называет их потомками богатыря. Верно, правду Кори вечерами рассказывал, наша земля родила Кокшу-онара. Окончена проповедь, но люди не спешат расходиться по землянкам. Они в думах о старых временах, о мече, который унес онар в могилу, о своей судьбе. Тихо падает пушистый снег, вокруг застыл темнеющий лес, мерцают свечи, роняют на холодную землю восковые слезы. И вдруг эту густую ночную тишину расколол звук пушечного выстрела. Люди вскочили, зашумели. Вслед за выстрелом забрякал колокол над крепостными воротами. Ешка вскочил на кадь, сдернул камилавку, грива волос рассыпалась по ветру. Зажав шапчонку в кулак, он взмахнул рукой в сторону севера и крикнул: