Аркадий Крупняков - У моря Русского

— Молодец, Андрейка, — похвалил его отец и пошел искать атамана.

А через некоторое время на дороге появились два всадника. Кони шли рысью. Сокол и Ивашка молча вглядывались вперед. Скоро они миновали подохшего коня, а спустя полчаса догнали нужного им человека. Бородач, увидев вооруженных людей, выдернул саблю из ножен и отскочил в сторону.

Сокол осадил коня и тихо сказал:

— Будь здоров, добрый человек.

— И тебе доброго здоровья, — ответил бородач, все еще не убирая оружия.

— Саблю оставь. Мы не лиходеи, — посоветовал Ивашка. — Не чаял, верно, встретить здесь русских людей?

— Почему же, — уже спокойно произнес бородач, вкладывая саблю в ножны. — Чай, к Суровскому морю иду, к русскому.

— Ишь ты, — рассмеялся Василько. — Суровское море велико. К кому идешь-то?

— Про то мне одному ведомо, — сурово ответил бородач и снова положил ладонь на рукоятку сабли.

— Ну, ладно, — крикнул Ивашка, — не хочешь сказать — не говори. Мы тебе помочь хотим.

— Кто вы будете, люди хорошие? — спросил бородач.

— И про то только нам ведомо и никому боле. Ежели хочешь узнать, кто мы, — пройдем с нами, отдохнешь у нас, дадим тебе коня и в Сурож проводим. Пойдешь?

— Как знать мне, добрые люди вы али лиходеи?

— Не ради зла зовем тебя, — сказал Сокол. — Помочь тебе хотим…

— Если помочь хотите — ведите коня сюда. А к вам заходить мне несподручно.

Сокол кивнул Ивашке, и тот ускакал за конем. Василько спешился, подошел к бородачу.

— Напрасно нам не веришь. Ежели бы на деньги твои зарились — их и здесь отнять можно, ежели жизни лишить — на дороге даже удобнее.

— Так что же надобно вам? Вы же не знаете, кто я.

— Ты русский. Кто бы ты ни был… А мы из полона вырвались, живем здесь в лесу и, как нам далее быть, не знаем. А ты, видим, не простой человек. Может, посоветовал бы.

— Много ли вас?

— Много.

— Заехал бы я к вам, но тороплюсь сильно. Добираюсь к купцу Чурилову по торговым делам. Сам из Москвы.

Чем больше говорил бородач с Соколом, тем больше верил этому человеку. А когда приехал Ивашка с конем, разговор пошел еще откровеннее. В конце концов бородач сказал, что его зовут Данилой Гречиным, и намекнул, что он может вскорости увидеть государева посла и рассказать ему про ватагу.

— Расскажи о нас послу государеву и передай ему — коль потребуется помощь, пусть шлет тебя сюда. Поможем завсегда. Пусть и он ведает и помнит: живут у Черного камня вольные люди, много русских и украинцев среди них и не знают пока, как в родные места попасть. Он, боярин-то, сверху лучше видит — может, подскажет что.

Данила все обещал передать и, собираясь в Сурож, спросил у Ивашки:

— Может, поклон кому в Суроже передать?

Ивашка подошел вплотную к всаднику, тихо проговорил:

— У Чурилова есть дочь, так вот наш атаман… Одним словом, хочется ему побывать там, а причины к тому нет. Попроси его в провожатые. Без задней мысли вроде.

Данила кивнул головой, быстро соскочил с коня и пошел к атаману.

— Просьбица у меня к тебе есть, атаман, немалая. Проводил бы ты меня до Сурожа, тебе узнать Никиту Чурилова было бы полезно. Откажу тебя ему как своего соратника. Поедем, а?

— Как ты о сем думаешь, Иван? — спросил Сокол.

— Дело хорошее. С Никитой как ни на есть тебе познакомиться надо. Поезжай, мой тебе совет.

В сумерки Василько и Данила подъехали к дому Никиты Чурилова. Принял купец их радостно, письмо боярина прочитал сразу и начал сборы в Кафу. Договорились выезжать завтра утром. Никита жадно выспрашивал посыльного о делах великого князя Московского, до самого ужина не давал Даниле покоя. Сокол в беседе участия не принимал, хотя рассказ Гречина слушал внимательно. Ужина он ждал с великим нетерпением — к столу должна была выйти Ольга, — хотя и боялся, как бы, неожиданно увидев его, девушка не выдала себя. А еще более страшился, вдруг забыла…

Время шло медленно. Наконец Никита поднялся и, открыв дверь в просторную комнату, сказал:

— Прошу дорогих гостей отужинать чем бог послал.

Когда к столу вышла Кирилловна, Никита произнес:

— Это моя старушка… а это дочь моя, Ольга.

Девушка вошла за матерью, хотела было низко поклониться гостям, но вдруг пошатнулась и, ухватившись за рукав Кирилловны, вскрикнула:

— Ой, маменька!

— Что ты, родненькая, бог с тобой! — засуетилась Кирилловна. — Это из Москвы наши русские люди, посланники великокняжеские.

Ольга присела к столу. Украдкой то и дело поглядывала она на Сокола, ловила его взгляды, и лицо ее так и полыхало.

Отужинав, Василько встал из-за стола и, поклонившись хозяевам, сказал Даниле:

— Позволь мне ночевать сегодня около лошадей, дядя Данила.

Кирилловна и Никита стали отговаривать его: для дорогих гостей постланы в спаленке пуховые перины. Но Данила, подмигнув Соколу, сказал:

— Его служба такая — быть у коней. Иди.

В летней конюшне приятно пахнет сухой травой, конским потом и морем. Лошади лениво жуют овес. Василько лежит на сене, прислушиваясь. Тревожно на душе у Сокола — придет ли любимая?..

Всюду стоит удивительная тишина. Даже море не нарушает покоя — только за скалой с тихим шорохом набегают на берег легкие волны. Умолкли цикады, стрекотавшие с вечера…

Вдруг во дворе раздались легкие шаги. Неужели она? Василько приник к дверной щели. В полосе света промелькнул неясный силуэт. Тяжело дыша, атаман отпрянул от двери. Вот брякнула щеколда. Сердце Сокола учащенно забилось — так открывать дверь мог только свой во дворе человек. Лунный свет упал на атамана. Увидев его, Ольга кинулась навстречу. Василько прижал ее к себе и ощутил горячие слезы, залившие лицо девушки, спрятанное на его груди.

— Васенька, родной мой, — шептала она. — Изболелась я вся, душой извелась, думая о тебе.

— А я… я тоже… всегда только ты… — Василько сразу растерял все слова, приготовленные для встречи, и только целовал волосы, глаза и губы своей желанной, своей любимой.

— Как пошел ты на конюшню — я сразу догадалась, что ради меня к нам приехал.

Потом, обнявшись, они сидели на мягком душистом сене и говорили, говорили, говорили… Василько с тревогой спросил:

— Как же дальше будем, Оленька?

— Не грусти, мой милый, давай забудем об этом сегодня. Я сейчас хочу любить тебя, любить… — и Ольга обвила руками шею Сокола, привлекла его к себе.

Тихая звездная ночь плывет над землей. Все уснули в доме Чурилова. Только Ольга и Василько не спят. Думают, гадают они, что делать им. Думают и ничего не могут придумать. Клянут судьбу-разлучницу.

А звездная ночь все плывет над землей. И ничто не нарушает тишину вокруг. Только вздыхает внизу под обрывом море, только едва шелестят листья деревьев да сонно пофыркивают кони…