Аркадий Крупняков - У моря Русского

— Ну, допустим, нападут турки!

— Турки? Ну это, стало быть, будет с моря. Встретим, господин Феличе! Баллисты, я думаю, исправны.

— Ты только думаешь или точно исправны? А каково состояние стен?

— Крепостными укрепами ведает мой помощник Кастеляно Карпетто. Надо спросить его.

— Может, капитан расскажет нам, сколько арбалетов выставит наш город в случае нападения? — спросил один из старейшин.

— Синьору, вероятно, известно, что у меня нет ни одного арбалетчика. Три месяца назад был приказ консула всех их передать синьору приставу, дабы они выполняли роль полицейских служителей, что я и сделал. Передано двести воинов.

— Можно ли вместо них набрать других людей, из горожан? — спросил казначей.

— А жалованье?

— Что жалованье?

— Где они будут получать? — повторил Просперо.

— Там же, где и ты.

Забыв о присутствии светлейшего и вельможного, Просперо продолжительно свистнул, давая понять, что из этой затеи ничего не выйдет. Спохватившись, он смутился и разъяснил:

— Светлейшему Совету известно, я полагаю, что жалованье мне не платят. По приказу консула я живу за счет налога, который велено мне собирать с лавок и погребков, расположенных между стеной и рвом от дома де Кассалья до погребка Фомы. И, знаете, синьоры, на это уходит уйма времени. Я только тем и занимаюсь, что выколачиваю из торговцев деньги, чтобы одеть и прокормить себя. Господин пристав живет куда лучше. Его доходы…

— Хватит, Просперо! — грозно крикнул консул. — Ты не способен отвечать за оборону города. Завтра сдашь свои полномочия другому. Иди!

— Но позвольте…

— Не позволю. Господа старейшины согласны со мной?

Старейшины все, как один, кивнули головами.

— Я полагаю, синьоры, вам ясно, — сказал консул, когда Просперо вышел, — что дело обороны города в плачевном состоянии. В том повинен я и все мы вместе. Что вы предложите для приведения нашей мощи в должное состояние?

Старейшины и масарии, поочередно вставая, давали советы:

— Я советую господину консулу завтра же найти более способного военного начальника.

— Надо собрать всех каменщиков со всего консульства и заставить их привести стены крепости в порядок. Во многих местах они рушатся. Надо отремонтировать ворота.

— Все суда с рыбной ловли снять, установить на них орудия и вооружить матросов.

— Неплохо бы послать человека в Польшу и выпросить у короля добрых жолнеров по найму. На наших полицейских я не надеюсь. Все воры и трусы.

— Я не верю в дружбу хана. Надо поднять выше стену, защищающую нас с суши.

— Ваши советы приняты, господа старейшины. Так и сделаем, — сказал консул, — а что касается хана, то он у нас в руках. Вчера по его просьбе я заполонил его братьев. Они уже в крепости Санто-Кристо. Если Менгли вздумает кривить душой, мы выпустим его соперников и поможем им сесть на трон. Он это знает и будет послушен нам.

Когда все было решено, ди Кабела как бы между прочим сказал:

— Да, вот еще одно небольшое дело, господа. Христофоро ди Негро жалуется на благородных братьев ди Гуаско. Я зачту его жалобу.

Консул взял со стола лист бумаги и прочел Совету письмо ди Негро.

— Мне кажется, что славный ди Негро не прав, — заметил консул после прочтения. — Стремление ди Гуаско держать подчиненных своих в страхе и повиновении в наше время похвально. Что касается самосуда и виселиц, я в это, откровенно говоря, не верю.

— Да и чего это вдруг Христофоро встал на защиту работников? Уж не от жалости ли к ним? — проговорил масарий Фиеско.

— Из-за жалости! — воскликнул Феличе. — Просто он зол на помещиков за то, что они не хотят его признавать и подчиняются только Кафе. По-моему, ему надо слегка укоротить руки. Вместо ссор с помещиками лучше заботился бы о крепости да и нам мог бы прислать дюжи-ну-две каменщиков.

— Я рад, что предугадал мнение Совета, — довольно ухмыляясь, произнес консул. — Вот ответ, который заготовлен. Прочтите, Фиеско.

Масарий поднялся и начал читать письмо. Заканчивалось оно так:

«…Приказываем вам потому впредь не беспокоить ни тех братьев, ни их людей, а, наоборот, допустить тех господ безо всякого притеснения пользоваться владениями, как этого требует справедливость. А если с вашей стороны будет сделано какое-либо покушение на права тех ди Гуаско и будете притеснять их, вы дадите нам основание привлечь вас к суду. С божьей помощью начинаем мы новое строительство и просим вас прислать нам хороших мастеров по каменному делу, которых сможете разыскать в городе, не трогая работающих в замке Тасили, так как мы понимаем, как нужны они там ввиду надвигающихся событий. Сделайте так, чтобы те мастера были у нас в понедельник утром».

После Совета консул оставил у себя Феличе и сказал ему:

— Предупреди старейшин, чтобы те сохранили в тайне содержание письма протекторов. А то снова эти олухи-горожане начнут сушить сухари и коптить рыбу, готовясь к побегу из города.

— Воля ваша, а я бы сделал наоборот, — ответил Феличе. — Напуганные опасностью вторжения, жители города окажутся сговорчивее, если мы вдруг надумаем собрать налог на военные нужды.

— А куда, по-твоему, вложить те деньги, что разрешили нам протекторы Банка тратить на оборону?

— Мало ли куда. Это дело консула.

— Над этим стоит подумать. А горожане не возмутятся?

— Служители синьора пристава зорко следят за ними. Если понадобится, мы поставим машину для пыток еще в двух-трех местах. Они отрезвляют самых буйных.

Плотно пообедав, консул решил соснуть пару часов. Раздевшись, он лег под балдахин, но сон упорно не шел к нему. Во-первых, не выходил из головы совет Феличе. Ведь если расходы на оборону Кафы переложить на плечи горожан, думал консул, то тысячи сонмов, отпущенных на это банком, можно умеючи присвоить. Тысячи! И опять-таки, как сохранить такое богатство в случае, если город не устоит под натиском неприятеля? Турки еще жаднее, чем татары, и жестокости у них немало. Как вместе с богатством сохранить и жизнь? Консул понимал, что в случае войны из Кафы уйти будет трудно. Если турки пойдут с моря, татары непременно обложат город с суши. В этом консул ни на минуту не сомневался. Куда скроется он, обремененный семьей и богатством? Консул мучительно думал и не находил ответа на этот вопрос. О сне не могло быть и речи. Консул встал и повелел позвать музыкантов и танцовщиц.

Но и это не развеселило его. Музыка показалась ему нудной, танцовщицы вялыми и некрасивыми. Усталым взмахом руки он отослал их прочь. Вспомнил о рабынях-наложницах и поморщился, словно от зубной боли. Все они надоели со своими искусственными ласками и со страхом в глазах.

Согласно Уставу, консул обязан был в понедельник, четверг и субботу навещать суд, дабы следить за правосудием. Однако ди Кабела в суде бывал редко. Сейчас ему захотелось побывать там. Синдик предоставил ему лучшее место за столом и подал две папки. В одной лежали дела уже рассмотренные, в другой — назначенные на сегодняшнее судилище. Консул равнодушно перебрал бумаги — не было ничего интересного. Кто-то кому-то не уплатил долги или налог, кто-то проворовался или взял взятку (таких дел было большинство).