Владимир Толмасов - Сполохи

— Собирайся! — крикнул Бориска жене. — Тут нам делать больше нечего.

— Куда направишься? — спросил подошедший Нил.

— А леший знает, — признался Бориска, — подумать будет время, путей-дорог много на свете.

— Я с тобой. Эй, Лазарко!

На крыльце, пугливо озираясь, появился дьячок.

— Сколько Бориска и я заробили на вашем поганом усолье? Да живее, некогда нам. И деньги тащи, не то, гляди, сами вытрясем.

Дьячок скрылся в избе. Над стонущим Феофаном хлопотали двое слуг, остальной люд стоял поодаль. Негромко переговаривались мужики, но, видно, никто из них не сочувствовал новому приказчику.

Милка выбежала из подклета, держа в одной руке узелок, в другой замаранную ладошку Степушки. Мальчик, ничего не понимая, растерянно таращил глазенки.

Лазарка снова вынырнул на крыльцо, поднес к глазам тетрадь, молвил:

— Бориске — два рубля да пять алтын. Тебе, Нил, — два рубли тож да десять алтын с денежкой.

Нил поднялся к дьячку.

— Давай их сюды. Так. На-ко вот, держи три рубли. Держи, говорят!

Изумленный дьячок принял деньги.

— Бориска! — крикнул Нил. — Выводи кобылу, запрягай в повозку, а лучше — в сани, что мы с тобой мастерили.

Дьячок наконец пришел в себя.

— Опамятуйся, Нил! Кобыла все пять стоит.

Нил сложил заскорузлые пальцы в кукиш, повертел им перед носом дьячка:

— По Соборному Уложению — три. Вот и получай! Всё по закону… Запрягай, Бориска!

Девятый год длится беспрерывная изнурительная война то с Речью Посполитой, то с коварным шведским королем Карлом X, то вновь с чванной и спесивой польской шляхтой [138] Война России с Речью Посполитой за освобождение Украины и Белоруссии началась весной 1654 года. Война Русского государства со Швецией происходила в 1656–1658 годах. В 1658 году польские магнаты и шляхта вновь открыли военные действия в Белоруссии и на Украине, и русское правительство вынуждено было заключить со Швецией перемирие, а затем договор о мире (в 1661 году в Кардиссе), по которому снова Россия лишалась выхода в Балтийское море. Описываемый в главе период относится к июлю 1662 года. . И гниют тысячи мертвецов на полях многострадальной Украины, в белорусских болотах, среди песчаных дюн Прибалтики, пылают города и деревни, с бешеным воем сверлят воздух пушечные ядра, звенит сталь о сталь, и над пепелищами разносится нескончаемый стон ограбленных и разоренных войной. И в той стороне, куда не докатывается эхо пушечных выстрелов с западных рубежей, война людям тоже ведома. Почитай, в каждой десятой избе ждут сыночка изболевшие сердцем старики, в каждой пятой голосят вдовы и осиротевшие ребятишки, в каждой третьей — калека. И стучится в двери голод, ибо нет уж никаких сил платить ненасытной, прожорливой войне все новые поборы. Будьте прокляты новые законы! Будь проклята освятившая эти законы новая Никонова вера! Будь проклят тот, кто выдумал медные деньги! За хлебушко привозной купцы в городах медью платят, где рубль серебром требуется, рубль медью дают. А продают-то свои товары только на серебро, и коли не имеешь серебряных денег, смилостивятся, возьмут вместо серебряного рубля пятнадцать медных. Разор, грабеж, лиходейство! И жалиться некому, управа-то ныне только на простой люд. Купцам да лучшим посадским людям что! — они откупятся, благо мошна пузата.

Голод, голод! И гудит, волнуется по городам черный люд, солдаты и рейтары полков нового строя, молодшие посадские люди, а пуще всего — в Москве, на московских торгах, кружечных дворах, в казармах, на улицах и площадях:

— Крестьяне хлебушко в город не везут, разора боятся, а у наших купцов, гостей московских, анбары от зерна ломятся!

— Бояре, чтоб им пропасть, тыщи накопили!

— Братцы, из Кольского острогу я, там с полста наших стрельцов померли голодной смертью, подайте Христа ради!

— А Милославский Илья Данилович, денежным двором заправляя, выбил себе монет медных на сто двадцать тыщ рублев!

— Ртищев, злотворец, их выдумал!

— Гости Васька Шорин да Сенька Задорин [139] Милославский Илья Данилович — тесть царя Алексея Михайловича. Милославских ненавидел народ за чинимые ими притеснения и спекуляцию деньгами «— Ртищев, злотворец». Приближенный царя, один из активных инициаторов выпуска медных денег, который преследовал цель — выкачать серебро из народного кармана для ведения войны. «…Васька Шорин да Сенька Задорин.» Именитые московские купцы, владевшие многими промыслами и торговыми заведениями, особенно ненавистные народу и усугубившие эту ненависть сбором «пятой деньги» (20 % с торгов и промыслов). новый побор собирают! Ужо им, проклятым!..

И сжимались ядреные кулаки, полыхали запавшие, в темных кругах, исступленные глаза, накопившиеся ненависть и страдания искали выхода…

Над Москвой-рекой висела розоватая кисея легкого утреннего тумана. Тихое течение чуть колыхало зеленоватые космы водорослей, облепивших почерневшие сваи. На них, съежившись от холодка, сидели ребятишки, удили рыбу, не сводя глаз с поплавков. На другой стороне, откуда должно было скоро выкатиться июльское солнце, смутно проступали стены и башни Новоспасского монастыря, темнела разорванная руслом гряда Скородома.

Егорка Поздняков враскорячку, боясь наколоть босые ноги, сбежал к реке, торопливо разделся, перекрестился и с разбегу плюхнулся в воду, остывшую за ночь. Мальчишки заругались было, но, узнав солдата, махнули рукой — все одно не уйдет, пока всласть не наплавается.

Москва просыпалась, скрипела воротами, звенела петушиной перекличкой. От кожевенных рядов тянуло кислятиной сырых выделываемых кож и острым запахом дегтя.

На ходу натягивая рубаху, Егорка вбежал во двор, где уже слонялись полуодетые невыспавшиеся солдаты. Рота капитана Онисима Панфилова располагалась в Кожевниках, близ Земляного города. Другие роты размещались в разных местах, и, чтобы собрать их в случае нужды, требовалось немало времени.

Едва Егорка появился во дворе, как его окликнул дозорщик над оружием хромоногий Савва Левонтьев:

— Эй, Поздняков, поди сюды!

Егорка неспешно приблизился к каптенармусу, как на немецкий манер называли еще дозорщика.

— Ходишь, как сытая вошь, — проворчал дозорщик, — солдат, знаешь, как летать должон!

— Знаю, — бойко ответил Егорка, — как птица стриж.

Если так ответить, то Левонтьев распустит морщины, ощерится довольно и уж браниться не станет. Так оно и получилось. Дозорщик улыбнулся, показав ровные, как у девки, зубы под седыми усами, подтянул сапоги, приосанился.

— Ты вот что, Поздняков… Вчерась капитан баял, будто собираются нашу роту переводить куда-то в другое место, дескать, шибко розно мы живем. Велел послать утром гонца к Григорью Юшкову, сторожеставцу, и получить у него письменный указ от полковника о новом постое. Ты парень молодой обернешься скоро. Одна нога здесь, другая там. Чуешь?