Томас Стриблинг - Мегафон

— Нет, не только формальности. Вот из-за этого я и приехал к вам.

Мистер Бинг поднял косматые брови:

— Я удивлен, сенатор.

— Я также, но не далее как сегодня я получил официальное отношение от председателя специальной комиссии, которой поручено произвести обследование моих выборов.

Мистер Бинг откашлялся:

— Но я не сомневаюсь… гм… что нечего опасаться… гм… открытого, свободного, беспристрастного обследования… такому незапятнанному человеку, как вы, сенатор.

— Да, конечно, — медленно проговорил Каридиус. — Вопрос, собственно, денежный… будто на мои выборы было потрачено чересчур много денег… хотя на самом деле деньги, израсходованные моими сторонниками, ничто по сравнению с тем, что потратил Лори.

— Весьма приятно слышать, сенатор, весьма приятно…

— Но… вы читали газеты?

— Само собой…

— Постоянное упоминание моего имени в связи с трагедией, унесшей моего секретаря, девушку, к которой я питал… искреннее восхищение и привязанность, несомненно придает определенную окраску выдвинутому против меня обвинению в подкупе избирателей.

— Гм… гм… Я уверен, что обвинение будет снято, если дело действительно дойдет до расследования.

— Да, я знаю, но его могут коснуться мимоходом. И я как раз подыскиваю, кто бы из моих коллег по Нижней палате мог выступить в качестве моего представителя.

Узкие, как щелочки, глаза мистера Бинга широко раскрылись от удивления:

— Уж не меня ли вы имели в виду?

— Правду сказать, именно вас.

Достопочтенный Джошуа Бинг, молча покачивая головой, смотрел на Каридиуса. Наконец, он крикнул:

— Оскар, принеси мне письма и телеграммы, относящиеся к Каридиусу.

Каридиус встрепенулся:

— Что такое?

— Письма и телеграммы, — повторил мистер Бинг.

Юный Оскар появился с мусорной корзиной, доверху набитой белыми и желтыми конвертами, поставил ее на стол и удалился. Мистер Бинг взял из корзинки одну пачку и протянул ее Каридиусу. Это были письма и телеграммы со всех концов штата, представляемого мистером Бингом, и все они требовали от депутата, чтобы он использовал все свое влияние, дабы изгнать из Сената Соединенных Штатов Генри Ли Каридиуса, якобы гангстера, якобы похитителя, якобы вымогателя и убийцу.

Растерянный Каридиус развернул с полдюжины писем; в каждом дословно повторялось то же требование.

— Это кем-то подстроено! — воскликнул он.

— Несомненно.

— Неужели это Лори делает?

— Сенатор Каридиус, политический деятель сам никогда не пускается на такие проделки. Это устраивают его сторонники за его спиной, без его ведома. Вот, например, вас хотят обвинить в каких-то махинациях на выборах. Но вы-то сами ни к каким махинациям не прибегали. Вы не имели к ним абсолютно никакого отношения. Ваши сторонники, пылая, может быть, излишним рвением, вероятно, потратили кое-что на ваши выборы, вы же… ни цента. Так же обстоит дело у Лори с этими телеграммами. Сенатор Лори тут совершенно чист.

— В таком случае, кто это подстроил?

— Это обычная практика крупных компаний коммунального обслуживания. Они выписывают фамилии из телефонных книжек и рассылают обращения подряд всем нам, членам Конгресса. А так как большинство этих компаний фактически принадлежит Литтенхэму, то они и стоят за мистера Лори.

Каридиус опять поглядел на корзину, доверху наполненную письмами. План его врагов был ясен. Они начали с газетной шумихи вокруг злодейского преступления, а кончат тем, что добьются от Сената отказа ему в приеме по чисто формальному поводу.

— Что вы мне посоветуете? — спросил он.

— Если вы спрашиваете моего совета, молодой человек, — простите меня, но я старше вас, — я сказал бы: «не плывите против течения».

— Что вы хотите этим сказать?

— Хочу сказать, что сейчас общественное мнение против вас. Никакая защита не спасет ваше положение в Сенате, но вы… вы можете сделать из себя драматическую фигуру…

— Каким образом?

— Отказавшись от всякой защиты. Стойте твердо… этаким одиноким рыцарем… жертва злостных гонений и алчности плутократов. А потом общественное мнение перевернется, и вы станете настолько же популярны, насколько сейчас вы непопулярны.

Мистер Бинг поднялся, дружески похлопал своего посетителя по плечу и со всяческими церемониями проводил его до дверей своей канцелярии.

Подумав, Генри Каридиус пренебрег советом достопочтенного Джошуа Бинга и стал искать среди членов Палаты кого-нибудь, кто выступил бы в роли его защитника. К сожалению, на эту роль никого не нашлось.

Каридиус уже подумывал о Соле Мирберге, хотя худшего выбора в данном случае сделать он не мог, но, к счастью, Мирберг уехал в Канаду, где выступал в самом громком за последние десять лет процессе. Он отстаивал право Джо Канарелли на четверть миллиона долларов золотом, положенные на имя рэкетира в один из банков Монреаля.

Процесс явился результатом иска Меррита Литтенхэма, требовавшего возврата денег, которые он уплатил похитителям с тем, чтобы они освободили его дочь. Исковые требования Литтенхэма, предъявленные в суд, заключали следующие пункты: невыполнение договора, получение денег обманным путем, шантаж, незаконный вывоз золота из Соединенных Штатов в Канаду.

По первому, второму и третьему пунктам Мирберг возражал на том основании, что Уэстоверский банк был должен Канарелли четверть миллиона долларов золотом, что Канарелли требовал эти деньги с банка и получил отказ. По последнему пункту — о незаконном вывозе золота из Америки в Канаду — Мирберг выдвигал тот мотив, что процесс происходит в Канаде и слушается в канадском суде, не обязанном придерживаться американских фискальных законов, и что эти законы с канадской точки зрения противоречат общественным интересам. Это возражение было принято, и последний пункт отклонен.

Адвокаты истца приложили величайшие старания, проявили высокую технику и изворотливость, чтобы доказать, что Меррит Литтенхэм, уплативший Канарелли выкуп за дочь, вовсе не то же самое, что Уэстоверский банк, в который рэкетир когда-то вложил деньги. Далее они доказывали, что переход денег в руки вновь образовавшейся внутри банка компании окончательно изымал эти деньги из сферы влияния Меррита Литтенхэма и освобождал последнего от обязанности платить вышеупомянутую сумму вышеупомянутому Джо Канарелли.

Мирберг оспаривал это положение, настаивая на том, что вновь образовавшаяся компания и Меррит Литтенхэм — одно.

На это адвокаты истца выдвинули следующий довод: право банка или треста освободиться от ответственности по вкладам путем передачи этих вкладов в фонд компании, образованной внутри самого банка, — один из основных принципов американского закона о банках и акционерных обществах. А поскольку дело началось в Америке, применяться должен американский закон.