Томас Стриблинг - Мегафон

Окончательное решение канадского суда поразило американских трестовских юристов, поддерживавших на суде иск Меррита Литтенхэма. Постановление гласило:

«Вынося решение по настоящему делу, суд принял в соображение тот факт, что это, строго говоря, американская тяжба, переданная на рассмотрение канадского суда, и к ней должен быть применен давний закон о том, что при решении подобных дел следует считаться с законами той страны, где первоначально имело место заключение договора, либо известные действия, вызвавшие процесс. Настоящее юридическое положение является одной из основ международного права.

Однако в данном случае суду надлежит руководствоваться не столько отвлеченными нормами, сколько прецедентами, имевшими место в американо-канадских взаимоотношениях. Суд имеет в виду дело Сайрус М. Браун — Диггер Браун, дело № 49, год 1850, стр. 560–573.

В упомянутом случае Сайрус Браун, белый человек, учинил иск о возврате невольника, негра Диггера Брауна, бежавшего из Соединенных Штатов в Канаду. Приговор суда по этому делу гласил: „Суд считает, что раз невольник попадает в страну, над которой развевается английский флаг, он автоматически освобождается от юридических пут, помех и ухищрений, какие становятся между свободным человеком и его неотъемлемым правом на жизнь, свободу и благополучие“.

Поскольку настоящий суд считает, что право конфисковать достояние человека при помощи юридических ухищрений равносильно праву конфискации самого человека, он вынужден постановить, что согласно английскому закону деньги, являющиеся предметом настоящего иска, должны остаться собственностью владеющего ими Джо Канарелли, ответчика. Да будет так!»

Это решение канадского суда подняло бурю негодования в американской прессе и американских финансовых кругах.

Нью-йоркская «Газета» в передовой писала о «канадском подкопе против американского капитала». «Военно-морское обозрение» назвало это решение «низкой, трусливой контратакой канадского правительства в отместку за недавнюю угрозу Америки укрепить свою границу с Канадой». «Ведомости Уолл-стрита» утверждали, что это решение — «удар по финансовой системе Соединенных Штатов» и предложили «апеллировать к Лиге наций».

Мегаполисская «Трибуна» требовала немедленного объявления войны или, по крайней мере, укрепления канадской границы такой густой сетью военных баз, чтобы всякое просачивание американского золота в Канаду, даже при помощи самолетов, стало невозможным.

За всеми этими выкриками крылась, разумеется, мысль, что к тому времени, как граница будет укреплена, литтенхэмовское золото в сто крат приумножится, и понесенный в процессе убыток можно будет списать на расходы по рекламе. Как бы то ни было, благодаря этой канадской интермедии Каридиусу не удалось заполучить Сола Мирберга в качестве своего защитника в сенатской следственной комиссии.

Достопочтенный Ли Каридиус предстал перед специальной комиссией, обследующей отчеты по расходам на выборные кампании в Сенат, в одной из комнат зданий Сената, расположенного к северу от Капитолия. Посредине стоял длинный стол, за которым разместились члены комиссии и свидетели со стороны заявителя.

Среди этих свидетелей Каридиус с удивлением узнал старого мистера Крауземана, полицейского сержанта Динниса О'Шина и судью Пфейфермана.

Когда Каридиус вошел, в комнате воцарилось неловкое молчание, так как никто из членов комиссии не был знаком с ним. Впрочем, заминка длилась недолго — старый Генрих Крауземан представил его сенаторам, с которыми был, видимо, на самой короткой ноге.

Один из незнакомцев, сидевших вокруг стола, оказался председателем выборного комитета в штате, представляемом Каридиусом; он первый выступил свидетелем, опираясь на отчет о выборных расходах, составленный Мелтовским. Подлинность документа была удостоверена, после чего он стал переходить из рук в руки. Председатель следственной комиссии начал допрос свидетелей с Генриха Крауземана и спросил, проходили ли через его руки какие бы то ни было суммы, принадлежащие Каридиусу. Тот сказал, что нет. Тогда председатель спросил Крауземана, известно ли ему, сколько денег Каридиуса было израсходовано на выборную кампанию. Тут Крауземан вытащил длинный список имен, против которых были проставлены цифры. В список вошли: разные чины, ведающие выборами, пожарные, полицейские, служащие муниципалитета, начиная с клерков канцелярии мэра и кончая уличными уборщиками.

На вопрос, каким образом эти цифры оказались в его распоряжении, Крауземан ответил, что он получил эти сведения непосредственно от перечисленных в списке людей и что все они находятся тут же в Вашингтоне и готовы сами подтвердить правильность списка.

Тогда председатель следственной комиссии спросил:

— Сами вы не выплачивали этих денег?

— Нет, не выплачивал. На этих выборах я не распоряжался деньгами Каридиуса.

— Однако упомянутые в списке лица говорили вам, что эти суммы были получены за то, чтобы голосовать за Генри Каридиуса?

— Совершенно верно, — подтвердил Крауземан.

— Мистер Каридиус, вы можете задавать вопросы свидетелю, — объявил председатель комиссии.

Каридиус взглянул на открытое, добродушное лицо старика:

— Мистер Крауземан, почему эти лица самых различных профессий сообщили вам, что они получали такие-то суммы, чтобы голосовать за меня?

— Я спрашивал у них, сколько им было уплачено за то, чтобы они голосовали за вас.

— Почему вы задавали им такой вопрос?

— Мне надо было знать, сколько им доплатить, чтобы они голосовали за сенатора Лори.

— И вы платили им за это?

— Платил.

— Сколько?

— В среднем в три раза больше того, что они получали от Мирберга.

Это произвело сенсацию. Председатель постучал по столу, призывая к порядку. Каридиус продолжал:

— Мистер Крауземан, почему вам пришлось платить в три раза больше, чем Мирбергу?

— Дело вот в чем. Ваши речи о том, что компания заводов военного снаряжения продала военную тайну иностранной державе, сильно расшевелили публику, и они сами по себе собирались голосовать за вас. Кроме того, Мирберг выплатил им, сколько полагается, за то, чтобы они голосовали за вас. Они высчитали, что это составит двойную ставку, и я с ними согласился. Чтобы уравнять положение, мне пришлось заплатить двойную сумму, а потом я заплатил третью ставку, чтобы они голосовали за Лори.

Тут председатель постучал по столу и заявил, что эта часть показания мистера Крауземана несущественна и включению в стенограмму не подлежит.

— Однако позвольте, господин председатель, — взмолился Каридиус, — разрешите задать еще несколько вопросов. Я убежден, что вы признаете существенность данного показания.