Джордж Грин - Страж

— Он не здешний, — заметил я.

Оуэн посмотрел на меня, словно раздумывая.

— Но, похоже, все же ольстерец, если учитывать, откуда он идет, — добавил я.

У меня создалось впечатление, что мальчик нас не видел и что он проделал долгий путь, глядя себе под ноги и используя ритм бросок — удар — пробежка, чтобы скрасить монотонность дороги. Он ни разу не взглянул на замок, ни разу не сбился со своего ритма, пока мяч не упал на расстоянии броска копья от того места, где мы сидели. Мальчик подхватил мяч и снова подбросил его в воздух, отвел назад клюшку, чтобы нанести удар, и в этот миг увидел Имейн Мачу, игру и всех нас.

Клюшка замерла, не коснувшись мяча, и мяч упал на землю. На лице мальчика появилось крайнее удивление. Какое-то мгновение он стоял совершенно неподвижно, затем испустил радостный крик, заглушивший вопли Отряда Юнцов, и, даже не замешкавшись, бросился в самую гущу игры.

На несколько секунд я потерял его из виду, поскольку он пропал в облаке пыли. Затем мальчик выскочил из толпы игроков, удерживая мяч на конце клюшки. Я услышал сердитые крики, которыми члены Отряда выражали возмущение тем, что их игре помешали. Несколько ребят постарше попытались его перехватить. Мальчик одним движением кисти перебросил мяч через их головы, увернулся от попыток сбить его с ног и с торжествующим воплем успел подхватить мяч, прежде чем он ударился о землю. Мне показалось, что в этот момент на него налетел весь Отряд. Один из мальчиков столкнулся с ним и в тот же момент отлетел в сторону, в то время как остальные одновременно бросились на него. Из гущи свалки вывалились еще двое, держась руками за окровавленные головы. На какое-то мгновение мальчик скрылся в груде тел, а потом копошащаяся масса взорвалась, словно вулкан. Мальчик взлетел в воздух, как лосось над плотиной, и, приземлившись прямо перед нами, перекатился и встал на ноги, продолжая сжимать в руках свою клюшку. Я уставился на него, а он посмотрел мне прямо в глаза, усмехнулся и подбросил мяч в воздух. Он все еще был у него! Мы приветствовали его ленивыми аплодисментами, а он стоял, дожидаясь, пока остальные мальчишки сообразят, что дерутся друг с другом.

Наконец они поняли, что произошло. Ребята, покрытые пылью и кровью, замерли, а двое самых рослых мальчишек направились к парнишке, который так над ними поиздевался. Никто из воинов, развалившихся на краю поля, даже не пошевелился, чтобы вмешаться, поскольку все предвкушали более интересную забаву, чем обычно. Боковым зрением я увидел, что Оуэн, напрягшись от любопытства, наклонился вперед, чтобы не пропустить ни единого слова.

— Меня зовут Сетанта, — произнес мальчик.

Голос у него был очень тонкий, на вид ему было лет шесть или семь. Кожа у него была темнее, чем у окруживших его ольстерских парнишек, ее оттенок походил на цвет кожи египтян.

Старший из мальчиков шагнул вперед. Его звали Фолломайн, он был сыном короля — высокий рыжий парнишка, из которого когда-нибудь должен был вырасти настоящий боец. Конор возлагал на него большие надежды. Он унаследовал от отца его гордость и манеру поведения. По поводу того, проявит ли он когда-нибудь свойственную отцу мудрость и рассудительность, я сомневался. По крайней мере, в данный момент он был в бешенстве из-за того, что мальчик, на пять лет его младше, явно над ним насмехался.

— Я не спрашивал, как тебя зовут, и вообще мне на это наплевать, — раздраженно прошипел Фолломайн, направляясь к Сетанте.

Сетанта спокойно смотрел на него.

— Скоро будет не наплевать, — произнес он.

Фолломайн остановился в ярде от него, стараясь не смотреть на мяч, который словно дразнил его, замерев на конце клюшки перед самым его лицом.

— Тебе разве не нужен твой мяч? — спросил Сетанта.

Фолломайн недовольно фыркнул и вытянул руку в сторону.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — произнес он, начиная наливаться краской. — Мы — Отряд Юнцов и тебя сюда не звали.

Сетанта подбросил мяч, поймал его и замер, сложив руки на груди и широко расставив ноги.

— Но я ведь вас победил.

Это было сказано не для того, чтобы спровоцировать Фолломайна, а прозвучало просто как констатация факта. Фолломайн покачал головой.

— Нет, не победил, — сказал он. — И даже если бы и победил, то это все равно не имело бы никакого значения. Нельзя вступить в Отряд Юнцов просто так, без приглашения ввязавшись в игру и не попросив сначала нашей защиты. И нельзя заслужить нашего уважения, сделав несколько финтов клюшкой.

Сетанта приподнял брови и потыкал в землю своей клюшкой. Я почувствовал, что мое тело непроизвольно напряглось, словно кто-то в этот момент отводил кулак, чтобы меня ударить. Мне показалось, что воздух вокруг мальчика вдруг бешено закружился и затанцевал, как это бывает на берегу озера в жаркий день перед грозой. Он сделал два быстрых шага вперед, чуть не соприкоснувшись с Фолломайном. Противник оказался почти на голову выше его. Фолломайн вздрогнул и озадаченно прищурился, оглядываясь по сторонам, словно он тоже почувствовал странное движение воздуха, но не отступил. Возникла пауза, во время которой потоки их волевых усилий сцепились, как рога молодых оленей.

— Тогда как мне завоевать ваше уважение? — тихо спросил Сетанта, пристально глядя прямо в глаза Фолломайну.

— В Отряд Юнцов вступают или по праву рождения, или с помощью оружия, — ответил другой мальчик, смуглый симпатичный паренек по имени Найал, до этого момента хранивший молчание.

Сетанта снова отступил назад и с улыбкой на лице начал спокойно перебрасывать мяч из руки в руку. В течение нескольких секунд он, похоже, обдумывал сказанное Найалом.

— Это хорошо, — сказал он. — Вступить по праву рождения — это слишком легко. Я этого делать не стану, по крайней мере пока, — он кивнул в сторону Фолломайна. — Это ты тут главный?

Официально у Отряда Юнцов не было своего капитана, но родословная Фолломайна давала ему право на старшинство, и он приосанился. На лице Сетанты появилась удовлетворенная улыбка. Он окинул взглядом стоявших перед ним ребят, задержавшись на обиженном лице Брикри, паренька, которого он выбросил из круга, когда ввязался в борьбу за мяч. Тот стоял впереди остальных, теребил свою клюшку и бросал на Сетанту убийственные взгляды. Из уголка его рта стекала кровь. Сетанта показал на него клюшкой.

— Ты! Будешь со мной драться?

— Буду.

— А ты? — Сетанта ткнул клюшкой в сторону самого рослого мальчика в Отряде, добродушного тугодума по имени Кулард, и тот ответил ему кивком.

Сетанта положил на траву клюшку и мяч.

— Я буду первым, — произнес Брикри, сплюнув кровь. Клюшку он все еще держал в руках.

— Ставлю четыре к одному на малыша, — вполголоса произнес Коналл, который наблюдал за происходившим с огромным удовольствием, словно мальчики были озорными медвежатами, а он их гордым папашей.