Руне Улофсон - Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Кнут забыл изгнать Торкеля из этих датских владений, так что ясно — он обоснуется именно там. Возможно, Торкель задумал подмять их под себя, от Трюсо через Йомсборг и дальше… Там множество гаваней и островов, откуда трудно будет выкурить Торкеля. Прежде всего потребуется время, а его у Кнута, кажется, нет — ему нужны силы и деньги для более важного.

Когда же поползли новые слухи, будто флот Торкеля видели к югу от острова Уайт, Кнут понял: настал час разыскать Торкеля и либо подтвердить, либо опровергнуть оные. И приказал Ульфу и Эйлифу вооружать флот. Летом 1022 года он лично взошел на борт, чтобы возглавить морской поход.

Корабли он собрал у острова Уайт. Но никаких чужих судов никто там не видел, во всяком случае, многочисленных или с явно враждебными намерениями.

Оттуда Кнут отправился в Данию. Там ему тоже подтвердили, мол, в самой Дании Торкель не появлялся. Наоборот, там видели, что суда его плыли через Эресунн.

За прошедшие месяцы Кнут начал раскаиваться, что так бесцеремонно обошелся с Торкелем. Его старый воспитатель и брат по оружию многое сделал для него, особенно для освобождения побережья Англии от завоевателей. Плохо же король отблагодарил своего наставника. Вину в прелюбодеянии с Эммой Кнут переложил прежде всего на королеву, зная также, что его собственная связь с Альфивой значила немало. Со временем он вынужден был признать и правоту Эммы в том, что Торкель был у нее «до Кнута», так же, как Альфива была у него «до Эммы». С определенным основанием можно было бы сказать, что, женившись на Эмме, Кнут отобрал ее у Торкеля. Он же не был неосведомлен о прежней связи Эммы с Торкелем. Помнил он также и о том, что сам «предлагал» Торкелю Эмму, когда делил ложе с Альфивой в другом месте. Но это же, конечно, было в шутку и явно не всерьез воспринималось Торкелем!

Но как бы там ни было: что случилось, то случилось, и нечего заглядывать в будущее. И Кнут решил, что будет больше пользы иметь в лице Торкеля друга, чем врага.

К тому же Кнуту следовало вернуть Альфиву обратно в Англию. Она против своей воли осталась в Дании вместе со своими сыновьями. Кнут не находил разумным решение возвратиться в Англию с наложницей и сыновьями от нее именно в тот момент, когда сам же собирался наказать Эмму и Торкеля за их грехи…

У Трюсо он нашел того, кого искал. Торкель отстроил там себе лагерь, своего рода небольшую крепость — «треллеборг», и хорошо защитил корабли от возможных нападений. Да и кораблей было не меньше тридцати.

Для переговоров с Кнутом в море или на суше Торкель потребовал заложников. И когда с обеих сторон этот вопрос разрешился, Торкель вышел на веслах в море на своем корабле хёвдинга и стал рядом с королевским кораблем Кнута. Кнут рассчитывал, что Торкель поднимется на его корабль, но Торкель, поблагодарив, отказался.

— Я еще хорошо помню, что стало с заложником из Линдсея, которого ты высадил на сушу в Кенте, — заявил Торкель. — Так что лучше я останусь на своем судне, пока не узнаю, что ты замышляешь.

Королю не понравилось это сравнение, но обиду он проглотил.

— За эту юношескую проделку я, кажется, расплатился, и думаю, ее можно бы и забыть. Но — у некоторых память долга.

— А у других коротка, — ответил Торкель. — Когда они верят нянькиным сказкам, будто я такой дурак, что собираюсь победить тебя в бою.

Волнение на море было сносным, но оно все же затрудняло разговор. К тому же Кнуту не хотелось, чтобы его люди слышали, о чем он говорит с Торкелем. И он пошел на единственно возможный миролюбивый жест, перебравшись к Торкелю на корабль.

— Хорошо, поплыли к берегу, там под крышей поговорим с глазу на глаз. Ты же видишь, я не желаю тебе зла, так убери хотя бы щит.

Торкель вновь посмотрел на свой добротный щит из липовой древесины. У него уже вошло в привычку держать его перед собой, даже при разговорах с королем. Но сейчас он улыбнулся и сделал так, как пожелал король.

— Многие, слишком рано опускавшие свой щит, делали это в последний раз. Насколько я вижу, с тобой большая часть английского флота, и я, право же, не могу поверить, что ты желаешь мне добра.

— Да, а мне чему же верить? Говорят, что ты собираешь множество кораблей. И вижу — говорят правду. Тебе ведь не нужно столько кораблей, чтобы защищаться: значит, у тебя есть какой-то враг?

Король и Торкель вошли в каюту. Сейчас судно стояло возле пристани совершенно спокойно, и они могли разговаривать, не напрягая голоса.

— Я тебе не враг, даже если ты — враг мне, — ответил Торкель. — Тебе не хочется слышать это, но я скажу: только ради Эммы я решил пощадить Англию. По крайней мере, до тех пор, пока построенный мною флот находится в таком же хорошем состоянии, в каком я его оставил.

Кнут склонил голову в знак того, что понял. Но благодарить за такое заверение Торкеля — не слишком ли будет? И король глубоко вздохнул; ему так хотелось высказать то, что он таил в своих мыслях:

— Я хочу примирения с тобой, Торкель. Я готов восстановить твои права и доброе имя. Ты достоин лучшего вознаграждения за то хорошее, что ты сделал для моей державы. Да и в самом деле, ведь смешно, что мужчины вроде нас с тобой никак не поделят одного кусочка.

Тщетно попытался король сам смеяться над собственной, как ему показалось, удачной шуткой. Торкелю явно все еще трудно считать Эмму просто женщиной среди женщин.

— Я должен поблагодарить тебя за слова примирения, — сказал наконец Торкель. — Но в Англию я больше не вернусь. Если ты можешь заменить мое изгнание отправкой в Данию, этого будет достаточно. Я смог бы там разместиться поудобнее, чем в Трюсо. Эдгит и Харальду не очень нравится здесь.

Кнут подумал было предложить Торкелю быть правителем в Дании в его отсутствие. Этого вполне бы хватило для восстановления справедливости. Но Торкель, казалось, все еще не был умиротворен. А все его суда? Собранные им парни явно не намерены сидеть в гавани и гладить собак?

— Есть у меня одна мысль, — сказал король, широко расставив локти на столе. — На побережье Сконе у Эресунна у меня есть усадьба. Там сейчас живет Альфива с моими обоими сыновьями. Она горит желанием вернуться в Англию и получила от меня обещание, что это так и будет. Однако Свейна я с удовольствием оставил бы там, чтобы он как следует изучил язык и укоренился в Дании. Я питаю надежду, что он получит Данию, когда станет взрослым. Я хочу, чтобы ты был его воспитателем.

— Об этом еще надо подумать. Выучить чему-нибудь путному необузданного сына Альфивы — дело не из легких. Я слышал, что он такой же неуправляемый, как и сыновья Этельреда, а это говорит само за себя.

— Свейну всего восемь лет, — ответил король. — Он может исправиться, если попадет в хорошие руки. Он еще как восковая дощечка, на которой может отпечататься все — и хорошее, и плохое. Я согласен, нрав у него непростой, вот почему я желаю ему самого лучшего воспитателя. Усадьба, считай, твоя. А к ней могу еще добавить, если пожелаешь.