Джалол Икрами - Двенадцать ворот Бухары

Низамиддину оставалось только удивляться: зная все обстоятельства дела, он никак не мог поверить, что Ойша по собственной воле вышла за Махсума. Низамиддин даже не скрыл своего удивления:

— Изумительно! Вы просто волшебник!

— Что пользы от волшебства?! Нужно понимание. Искренней, пылкой любовью можно приручить даже диких зверей. А ваш покорный слуга уж не такой сухарь, как кажется.

Асад Махсум постепенно вырастал в глазах Низамиддина. «Могучий человек, — думал он, — что я рядом с ним!»

— Я вижу — вы очень сильный человек, — угодливо сказал он, — вам нет равных. Потому-то и боюсь за вас. Неприятности могут обрушиться с неожиданной стороны, погубить ваше дело. Я от души желаю вам удачи, а потому должен предупредить: Файзулла Ходжаев и Куйбышев точат на вас зубы, по их приказу создана контрольная комиссия… В ближайшие дни начнется расследование вашей деятельности.

Асад сидел с каменным лицом.

— Кто в составе комиссии? — резко спросил он. Низамиддин назвал и, помолчав немного, сказал:

— Их интересует также, при каких обстоятельствах сдался курбаши Джаббар со своими людьми.

— Вижу, что курбаши придется укротить… Низамиддин не понял:

— Что, что, Джаббар не согласен на ваши условия?

— Не совсем так… — Асад раздраженно пожал плечами. — Но этот упрямый и невежественный человек может все дело испортить, по невежеству выболтает нашу тайну…

— Ну, в таком случае надо немедленно от него избавиться, уничтожить!

— Конечно! — подхватил молчавший до того Исмат-джан. — Меньше сора, меньше грязи — воздух чище.

— Хорошо, — сказал Асад, обращаясь к Низамиддину, — вы скажите в ЧК, что я все сделаю, как надо, но расстрелять должны они, это их обязанность!

— Да, да!

Тут из передней раздался легкий предупреждающий кашель, и в дверях появился Сайд Пахлаван.

— Пришел уполномоченный от джигитов курбаши, спрашивает вас, — обратился он к Махсуму.

— Я сейчас приду, — сказал тот, надевая шапку, — может, и вы хотите с ним поговорить?

— Э, нет! — решительно сказал Низамиддин. — Сами договоритесь и возвращайтесь сюда!

Асад Махсум загадочно, многозначительно улыбнулся и вышел из комнаты.

Асо был заключен в помещение, которое совсем не походило на тюрьму. Дворик этой тюрьмы примыкал к большому дому в саду Дилькушо. Состояла она из двух больших комнат, одна из них была предоставлена личной охране Махсума, вторая — без окон и с одной только дверью — для арестованных по не очень важным делам. Свет и воздух проникали в комнату лишь через небольшие отверстия, прорезанные в стене почти под самым потолком.

При эмире в этом дворике жили сокольничие. Они занимали первую комнату, во второй, что без окон, держали ловчих птиц.

Асо пробыл в ней трое суток. Он спал в дальнем углу; на сено и солому, служившие ему постелью, чья-то заботливая рука бросила еще потертую кошму, к тому же выдали ему и подушку. Хватало ему и посуды: у входа стояли глиняный кувшин, наполненный водой, и чугунный чайник. В нише над головой находились миска и пиала.

Первую ночь Асо провел в обществе трех ни в чем не повинных крестьян из Вабкента. Воины Асада потребовали у них, неизвестно за что, денег. Денег у дехкан не было, тогда их обвинили в басмачестве и арестовали.

Самый молодой из этой тройки только месяц назад женился. Он был очень влюблен в свою жену и тяжело переживал разлуку. Вспоминая о ней, он горько плакал всю ночь. Доброе сердце Асо обливалось кровью при виде этих слез, он даже позабыл о собственном горе и старался утешить юношу.

У гром пришел Сайд Пахлаван навестить Асо. И что же, не о себе нитрил Асо, а только о несчастном юноше: нельзя ли как-нибудь облегчим» его участь. Очевидно, его просьбы возымели свое действие, так как вечером увели всех трех дехкан. Впрочем, может быть, для того, чтобы перевести в другую тюрьму… Так или иначе, Асо остался один.

Интересно устроен человек! Болен ли он, удручен, брошен в темницу, закован, ясным утром он веселеет, в нем пробуждаются надежды на лучшее, вера в то, что избавится от страданий Но вот день подходит к концу, солнце закатывается, вечереет, темно становится и на душе человека, опять появляются мрачные мысли, надежда исчезает, словно и не было ее совсем недавно, отчаяние охватывает его..

Так было в этот вечер с Асо. Да и было от чего загрустить. Тяжелые темные тучи покрыли все небо, моросило, резкий холодный ветер играл с пожелтевшей листвой, срывая ее с деревьев, кружил долго в воздухе и, наконец, бросал на землю. Мертвые листья уныло шелестели, вой ветра, врывавшегося в отверстие под потолком, похож был на завывания голодных волков. Тьма ночи, как тяжелый селевой поток, давила на сердце. К тому же лампу не зажигали, и тусклый свет пробивался лишь из соседней комнаты. Кроме шороха листьев и воя ветра, не слышно было ни звука, люди словно вымерли.

В этой гнетущей тишине мозг Асо лихорадочно работал, сон бежал от глаз, словно он приказал ему словами поэта:

Пусть ночью нынешней тебя минует сон: Затоплен остров твой, вода со всех сторон'

Три дня уже томился Асо взаперти. Он тосковал по любимой жене, по друзьям, по работе. Что это значит, почему его заперли в этой мрачной комнате?! Навещает его лишь Сайд Пахлаван, славный, искренний человек, но объяснить ничего не может. Кому же он тут нужен, зачем его держат? Бедная Фируза, бьется, бегает по учреждениям, в ЧК пошла искать правды, наверное. Добьется ли чего-нибудь? Во г если бы дядюшка Хайдаркул был на месте.

Впрочем, наверно, он никому не нужен, ведь вызывал его два дня назад сам Асад Махсум, расспрашивал о многом, а главным образом о Кариме. Откуда он родом, давно ли знает его Асо и в каких они отношениях, представляет ли себе Карим, кто в нею стрелял, говорил ли что-нибудь об Асаде Махсуме, каково сейчас состояние его здоровья, что собирается делать?

Разговор Махсум вел в мягких, даже ласковых тонах, и меньше всего это походило на допрос. Было даже подано обильное угощение, к которому, правда, Асо не прикоснулся. Он хотел понять, куда клонит Махсум, какую цель преследовал, арестовав его. Но как ни бился, как ни старался уловить тайный смысл в речах Махсума, ни до чего додуматься не мог.

Да, у Махсума трудно что-нибудь узнать.

Разговор был прерван появлением плешивого Окилова, который подал Махсуму какую-то бумагу и что-то шепнул ему на ухо Махсум, чуть ли не извиняясь, сказал Асо, что беседа закончена.

И вот Асо снова взаперти. За весь день к нему наведался трлько Сайд Пахлаван, и то на несколько минут. Ободрил его и сразу ушел. Да еще дважды в день заходит караульный: приносит чай, хлеб, иногда похлебку, кашу… Но сегодня почему-то его держат впроголодь, уже темнеет, а у него и маковой росинки во рту не было.