Лев Демин - Каторжник император. Беньовский

Беньовский назвался поляком, бароном и генералом польской королёвской армии. О службе у конфедератов, воевавших против короля Станислава, умолчал, чтобы не усложнять рассказ.

— Военная служба пришлась мне не по вкусу, — рассказывал Морис Август. — Я, знаете ли, человек миролюбивый, книжник, скорее склонный к странствованиям, научным исследованиям. Я перебрался в Россию и предпринял большое путешествие через всю Сибирь, чтобы потом написать книгу.

— Вижу у вас орден. Польский?

— Нет. Я отмечен королём Станиславом несколькими высокими наградами, но оставил их в Польше. А это русский орден Святой Анны, пожалованный мне императрицей Екатериной.

— За что такая награда?

— Оказал Российской академии наук одну небольшую услугу. Так, пустяки. Добрался до Камчатки. Занимался там коммерцией и пушным промыслом. Купил судно у одной купеческой компании и набрал русскую команду. Посетил Японию.

— Вы были, барон, в Японии? Это любопытно.

— Не хочу быть нескромным, дом Сальданьи. Но я оказался одним из первых европейцев, который смог ознакомиться с Японским архипелагом на всём его протяжении от северного острова Мацумай до самого южного, Кюсю.

— Как вам это удалось? Ведь японцы не очень-то гостеприимны. Они закрыли страну для европейцев, делая некоторое исключение только для голландцев. Мы, португальцы, и испанцы, и французы, и англичане не раз пытались в нарушение японских запретов проникнуть в эту загадочную страну. Но тщетно. Иногда такие попытки заканчивались печально для экипажей кораблей.

— Вы спрашиваете, как мне это удалось? На первых порах и мы сталкивались с настороженностью и недружелюбием. Но с помощью ласкового обращения и щедрых подарков удавалось растопить холодный лёд настороженности и предвзятости. Я внушал японцам, что не преследую никаких политических или коммерческих целей, не представляю какую-либо державу, а действую как частное лицо, движимое исключительно научной любознательностью.

— Ваша личность, барон, вызывает незаурядный интерес. Расскажите же подробнее о ваших впечатлениях. Мы так мало знаем о Японии.

Всё знакомство Беньовского с Японским архипелагом ограничилось коротким пребыванием галиота у одного из его южных островков. Сам он так и не получил возможности съехать на берег и наглядно представить себе облик японского поселения, быт японцев. Всё же будучи человеком наблюдательным, он смог почерпнуть некоторые впечатления из личного общения с японскими чиновниками, посещавшими корабль. Кое-что удержалось в его памяти и из рассказа Винблада и Степанова, которым удалось не только побывать на берегу, но даже посетить японский дом. Разбавляя эти скудные впечатления безудержной фантазией, Беньовский увлечённо и азартно рассказывал о стране, которую фактически не видел.

— Я напишу книгу о стране Ниппон, о её людях, — закончил Морис Август свой фантастический рассказ.

— Дай Бог вам удачи. Ваши любопытные открытия привлекут к вам внимание директоров торговых компаний. Я устрою, барон, в вашу честь большой приём. Приглашу директора здешней Британской Ост-Индской компании и директоров всех других национальностей. Приятные люди и мои большие друзья. Уверен, что вы заинтересуете их.

— Не знаю, как и благодарить вас, дом Сальданьи, за вашу любезность.

— Это я должен благодарить вас за столь интересный рассказ о загадочной для нас стране. Теперь позвольте и мне занять ваше внимание.

Губернатор пригласил Беньовского в соседнюю гостиную, где располагалась богатейшая коллекция китайских безделушек и диковинок, выставленных на полках специальных шкафчиков и витрин. Сальданьи был страстным коллекционером, скупавшим у китайских купцов-антикваров великолепные изделия из фарфора, слоновой кости, нефрита, лака, бронзы, полотнища-свитки с живописными произведениями знаменитых мастеров. Среди всего этого разнообразия были и весьма древние предметы эпохи династии Мин и даже более ранних времён.

— Посмотрите, любезный барон, на эту безделушку из слоновой кости, — сказал Сальданьи, протягивая Беньовскому светлый шар, украшенный рельефной резьбой. — Загляните в эти отверстия. И вы увидите внутри шара ещё один шар, а внутри того ещё один... Всего одиннадцать шаров один внутри другого. Шары, заметьте, цельные, не склеенные из кусочков.

— Уму непостижимо! — воскликнул Беньовский. — В чём секрет изготовления?

— Секрет до смешного прост. Он в умелом подборе инструмента и долготерпении мастера.

— Ваша коллекция, очевидно, стоит немалых денег, — сказал Беньовский, возвращая хозяину удивительный шар, казавшийся таким хрупким.

— Что поделаешь? В этом моя слабость — люблю красивые вещи. Я ведь занимаюсь и предпринимательством как компаньон Британской Ост-Индской компании. У Португалии с Англией тесные связи.

Подарок Сальданьи принял с шумным восхищением. Он долго разглядывал соболиные шкурки, встряхивал их, любуясь серебристыми переливами, поглаживал ворсистый мех. На корабль губернатор Беньовского не отпустил, а оставил ночевать в своём доме.

— Мой дом — ваш дом, любезный барон! — воскликнул Сальданьи за ужином, провозглашая очередной тост. Ужин был обильный, с португальскими и китайскими виноградными винами.

— Перебирайтесь-ка с корабля ко мне.

— Вы балуете меня, дорогой дом Сальданьи, — ответил Беньовский. С предложением губернатора он охотно согласился.

Утром Мориса Августа разбудили Винблад и Рюмин.

— Беда на корабле. Большая беда, — сказал Винблад.

— Что случилось, Адольф? Какая ещё беда? — спросил недовольно Беньовский. Могли бы и не беспокоить так рано. После сытного ужина с обильной выпивкой Морис Август ощущал тяжесть в голове и не хотел вставать.

Винблад и Рюмин, перебивая друг друга, поведали о том, что произошло. Боцман доставил на судно свежих бананов, всяких фруктов, креветок, парной свинины. После продолжительного питания недоброкачественными, несвежими продуктами обессиленные, изнурённые тяжёлым морским путешествием люди с жадностью, без всякой меры и разбора набросились на свежую пищу. Набросились и объелись. Такой нагрузки обессиленный организм, как правило, не выдерживал. Почти все поплатились резким ухудшением общего состояния. У многих началась рвота, понос. Тринадцать человек умерло в тот же день. Среди умерших оказались старик Турчанинов, штурман Максим Чурин, его жена Степанида Фёдоровна, штурманский ученик Филипп Зябликов, жена другого штурманского ученика Бочарова Прасковья Михайловна, капрал большерецкой регулярной команды Михайло Перевалов и ещё несколько матросов и работных. Ещё трое подавали слабые признаки жизни и, очевидно, были обречены. Свалился в тяжёлом состоянии бывший полковник артиллерии Асаф Батурин.