Лев Демин - Каторжник император. Беньовский

— Я понял тебя. Десяток зебу подарить не сумею. У меня нет стада. Моим подарком может стать ружьё. Оно пригодится тебе для охоты на кабанов.

Филипп подумал, что ружьё он мог бы, пожалуй, купить в лавке у араба.

— Ружьё — это хорошо, — согласился отец девушки. — А ещё лучше было бы два ружья.

— Зачем тебе два?

— У меня подрастает сын. Сделаю из него хорошего охотника.

— Пусть будет по-твоему. Подарю тебе два ружья.

Понадеялся Филипп, что выпросит у полковника жалованье месяца за два-три вперёд и сможет тогда сделать у араба необходимую ему покупку. Полковник нуждается в его услугах и вряд ли ему откажет.

В новой церкви падре отпевал первых покойников, двух солдат. Один из них погиб от укуса ядовитой змеи, другого зашибло деревом при расчистке лесных зарослей. Усопших предали земле, проводив в последний путь ружейными залпами. На свежих могилах поставили простые деревянные кресты.

— Начало положено, — сказал Ковач, когда расходились с места погребения, вкладывая в свои слова зловещий смысл.

Беньовский ничего не ответил, но подумал, что да, конечно, рядом с этими двумя могилами появятся и другие, быть может, много могил. Далеко не все участники экспедиции вернутся во Францию. Умрут от тропических болезней, от укусов ядовитых змей, от туземных стрел.

Вслед за церковью появился лазарет — длинная барачного типа постройка с земляным полом, со стенами из расщеплённого бамбука, с такой же камышовой крышей. В помещении соорудили невысокие нары, заменяющие госпитальные койки. Привезли с фрегата тощие матрацы, которыми и накрыли их. Если же, не дай Бог, больных окажется много и матрацев на всех не хватит, придётся довольствоваться циновками. От общей палаты отделили переборками помещения для медицинского персонала, аптеку и изолятор для заразных больных.

В лазарете уже появились первые пациенты — с жёлтой лихорадкой и кровавым поносом. Человек десять. Нездоровый болотистый климат и обилие малярийных комаров способствовали распространению первой из этих болезней. А кровавый понос, или, говоря языком медицины, дизентерия, возник от употребления сырой воды из водоёмов, кишащих бактериями.

Распоряжался здесь корпусной лекарь Синьяк, считавшийся опытным военным хирургом. Крепкий, мускулистый, с огромными кулаками-кувалдами, он внешне напоминал скорее бойца или мясника. Ему помогали два подлекаря, учившиеся прежде на медицинском факультете. Но постигать премудрости медицинской науки и слушать лекции профессоров в университете этим двум парням, как видно, надоело. Они мечтали отправиться в дальнее плавание, повидать белый свет, экзотические южные страны. А тут представилась возможность завербоваться в Экспедиционный корпус. Поскольку кое-какие крохи профессиональных знаний они всё же вынесли из университета, их определили в подлекари к доктору Синьяку. Корпусной лекарь держал своих помощников в чёрном теле, был строг и требователен с ними, заставляя выполнять обязанности санитаров и прислуги. Бывало, и покрикивал на них. И старался учить парней полезной практике госпитального врачевания: пускать кровь, делать перевязки, промывание желудка.

Беньовский посетил лазарет в сопровождении отца Огюста. Палата уже успела пропахнуть специфическими больничными запахами лекарств, потом немытых тел и ещё какой-то кислятиной. Больные встретили его настороженными угрюмыми взглядами, на вопросы отвечали неохотно. Пожелтевший, с худым, заросшим щетиной лицом солдат бился в приступе лихорадки и тяжело стонал. Его сосед, только что перенёсший приступ, бросил Беньовскому слова, злые, колючие:

— Пришли, ваша милость... полюбоваться на нас, значит. Завезли нас в это проклятое место, гнилое болото. На прокорм комарью, всякой нечисти. Передохнем все...

Больной умолк. Говорить ему было трудно.

— На всё Божья воля, дети мои, — елейно произнёс отец Огюст и перекрестился.

— На Божью волю легко дурные дела сваливать, — прохрипел тот же солдат.

— Понимаю ваше отчаяние. Болезнь — не радость, — сочувственно сказал Беньовский. — Распоряжусь, чтобы улучшили ваше питание. Самых тяжёлых больных отправим на Маврикий. Там хороший старый госпиталь, здоровый климат. Да и доктор Синьяк сделает для вас всё возможное. Крепитесь, братцы.

Больной, бросивший Морису Августу злые упрёки, теперь помалкивал. Полковник вселил всё же какую-то надежду на добрый исход.

Беньовский с Синьяком вышли из помещения. Священник остался в палате с больными.

— Большое опасение внушают больные жёлтой лихорадкой, — сказал лекарь Беньовскому. — С кровавым поносом как-нибудь справимся. А вот лихорадка... Мы плохо представляем, как она, проклятая, протекает в тропических условиях. Наши лекарства малоэффективны.

— Придумайте что-нибудь, доктор. Вы же опытный эскулап.

— Не буду возражать насчёт опыта. Но впервые в моей практике такой случай. Согласен с вами, полковник, самых тяжёлых больных надо отправить на Маврикий.

— Сколько таких?

— Пятеро.

— При первой возможности отправим.

— Вот и хорошо. А место мы выбрали действительно гиблое. Кругом гнилые болота.

— Я уже думал об этом и нашёл выход.

— Какой же?

— Будем строить второй форт на некотором отдалении от Сен-Луи. Выберем здоровую возвышенную местность. И разделим корпус на два равных по численности гарнизона, чтобы они могли периодически сменять друг друга.

— Но это полумера, полковник. Вы же не решитесь снять гарнизон из Сен-Луи?

— Ни в коем случае. В Сен-Луи гарнизон необходим, чтобы контролировать морское побережье и устье Большой реки.

— Значит, будут новые жертвы жёлтой лихорадки?

— Будут и новые жертвы, и новые свежие могилы. Такая грандиозная экспедиция не обходится без издержек. Кому-то суждено отдать жизнь во славу Франции и короля Людовика.

— Что же нам делать?

— Вам — лечить. Падре Огюсту — молиться за живых и мёртвых. Мне — торопиться со строительством нового форта.

Филипп выбрал подходящий момент, чтобы обратиться к Морису Августу со своим личным. Был молодой малагасиец человеком смышлёным, хитроватым и наблюдательным. К тому же он неплохо освоил французский язык. Постоянно общаясь с полковником и присматриваясь к нему, он подметил главные его черты характера — непомерное честолюбие и властолюбие, склонность к бахвальству, стремление произвести впечатление на собеседника. И, что греха таить, в чём-то Филипп стал подражать начальнику.

Так, беседуя с отцом Рени, он похвастался, что служит помощником у большого вазихи. Большой вазиха пользуется его советами и ценит его. Такой жених достоин хорошей девушки.

Беньовскому, который в эту минуту был в хорошем настроении, Филипп без утайки рассказал, что встретил в селении красивую девушку и хотел бы на ней жениться.