Дмитрий Федотов - Хозяин урмана

Растерялся я всего на несколько секунд, но этого времени воронам хватило, чтобы изрядно потрепать меня. Получив с десяток чувствительных ударов клювами по голове и рукам, я понял, что спасение только в скорости, и рванул изо всех сил к своему подъезду. Но птицы не отставали.

Добежать до двери оказалось лишь половиной дела, нужно было еще умудриться вытащить из кармана ключи и попасть магнитной «таблеткой» в контакт. Едва я вынул руку с ключами, как в нее вцепились сразу две серые бандитки, и одна из них буквально вырвала связку из моих пальцев! Отчаянно извернувшись, я схватил обидчицу за крыло и с размаху шмякнул о стену дома. Ворона, коротко вскрикнув, выпустила ключи и недвижно свалилась на асфальт. Ключи очутились у меня прямо под ногами, я нагнулся за ними, и тут же на мою беззащитную спину обрушилось несколько свирепых врагов. Боль была страшная, в глазах потемнело, и ключи я подобрал уже ощупью, а вот разогнуться не смог и упал на колени.

И вот когда выхода, показалось, больше не было, раздался оглушительный выстрел, потом еще один. На этот раз птицы закричали и прянули от меня во все стороны. Я с трудом повернул истерзанную голову и сквозь заливающий глаза пот пополам с кровью увидел идущую по дорожке к подъезду Марию, державшую обеими руками перед собой черный пистолет. А за ней, на самой верхушке могучего тополя на фоне вечереющего неба я с трудом разглядел темный силуэт огромной хищной птицы, равнодушно взиравшей на жуткую сцену побоища кроваво поблескивающим глазом.

Мария остановилась возле меня, подняла пистолет, обводя стволом окружающие кусты и выстрелила еще раз в шевелящиеся среди ветвей тени. Ослепительная вспышка, оглушительный грохот и дымный шар, мгновенно поглотивший листву. Только теперь я догадался, что Мария стреляла светошумовыми патронами.

– Ты очень вовремя, родная! – попытался улыбнуться я, с трудом поднимаясь на ноги.

Мария коротко глянула на меня, отобрала ключи, открыла дверь подъезда и втолкнула меня внутрь. Лишь когда дверь автоматически закрылась, Мария бросила пистолет на пол и прижалась ко мне, крепко обхватив руками. Я скрипнул зубами от боли, поцеловал любимую женщину в пушистую макушку и сказал:

– Пойдем домой, Маша, а то всех соседей распугаем.

– Живой! – всхлипнула вдруг она и принялась неистово целовать мою распухшую физиономию.

– М-машенька, – простонал я, уворачиваясь, – больно! Подбери пистолет и пошли в лифт.

Она быстро закивала, подняла оружие за ствол и протянула мне. Я засунул пистолет за пояс на животе и заковылял к лифту. И вовремя! Из квартиры напротив высунулась сизая небритая харя и сипло поинтересовалась:

– Хто пальбу устроил, мать их?!

– Инопланетяне, Силыч, – через силу улыбнулся я соседу. – Вот видишь, – показал на пистолет, – отстреливаться пришлось.

– А-а, тарелочки! – зловеще сказал Силыч.

– Алиенсы, блин, замучили! – сказал я, нажимая кнопку вызова лифта.

– Ну и как? Замочил хоть одного?

– Еще бы! Я из «волыны» штук пять, а она вон, – кивнул я на притихшую Марию, – из базуки прямой наводкой, прямо под обтекатель!

– Ну-у?!

– А то! Капец всем. Больше не сунутся, – я шагнул в лифт, увлекая за собой растерянно хлопающую глазами Машу. – Бывай, Силыч!

Ответа соседа мы не дождались – двери кабины на время отрезали нас от внешнего мира, предоставив самим себе.

– Что это было, Дима? Что это за тип? – Мария наконец обрела дар речи.

– Это у нас игра такая, – сказал я. – Силыч – бывший десантник. К сожалению, спившийся окончательно. Уж не знаю, где он служил, но похоже, однажды имел какой-то опыт общения с НЛО. Это событие так его потрясло, что Силыч теперь всюду ищет следы их пребывания и мечтает дать достойный отпор инопланетным агрессорам.

– Да уж, а если эти агрессоры свои, местные?.. – Мария заглянула мне в глаза. – Знаешь, на что это было похоже?

– На сиддху управления чужим сознанием.

– Я не знаю, что такое сиддха, но в тюркском шаманизме этот феномен называется «былы анны». Овладевший им поднимается на уровень Белого кама!

– Я так и подумал, – кивнул я, отпирая дверь. – Заходи, будь как дома! А кстати, это у тебя привычка такая: таскать в сумочке ствол?

– Да нет, это как раз случайность. Я должна была отдать пистолет… одному человеку.

– Старый друг?..

– Что-то вроде, – она попыталась улыбнуться и стала совсем похожа на перепуганную девчонку.

– Ну, повезло, что не отдала.

– Дима, я боюсь! Что происходит?..

– Давай завтра поговорим, ладно? Очень тебя прошу, обработай мне спину и голову, и ляжем спать. Я ужасно устал…

– Хорошо, милый.

– Водка и лекарства на кухне, в пенале…

Западная Сибирь. Городок Кузнецк

31 января 1756 года

– Эй, барин, тута вам письмо срочное! Из самого Санкт-Питерсбурха!

– А, давай, давай, Тимоха! Может, чего дельное по поводу уговора господин Синельников прислал?

Федор, сидевший на лавке разморенный после бани, в одном исподнем, отставил братину с квасом и с жадностью схватил серый конверт. «Надо же! В самом деле из Петербурга депеша…» – он лихорадочно сорвал сургучные печати. Внутри оказался сложенный вдвое лист такой же серой бумаги, но с гербом. Аккуратным почерком, так что прочитать текст не составило труда, было написано:

«Милостивый государь!

С прискорбием уполномочены сообщить Вам, что Ваш брат Степан Петрович Крашенинников преставился 26 декабря 1755 года от Рождества Христова в собственной постели и от естественной причины, вызванной ухудшением здоровья.

Настоящим уведомляем Вас, что Вы вступили в права наследства и Вам надлежит получить опись имущества и грамоту на владение в конторе душеприказчика Неклюдова, что на Литейном проспекте в желательные для Вас сроки…»

В письме было что-то еще, но Федор не мог читать дальше.

– Как же так?! Степан?! Господи ты боже мой! Да что же это деется?! – Он метнулся в горницу, потом снова к столу, потом опять в горницу, схватил штаны, одеваясь, закричал:

– Тимоха! Скорей, запрягай Пеструху, мне ехать надобно…

– Куды ж, барин, собрались-то? Аль случилось чего? – засуетился слуга.

– Брат у меня помер!

– Господи Иисусе! Это ж который?

– Ученый. В Питербурхе. Я тебе рассказывал… Что стоишь как пень? Беги запрягай!

– Да куды ж вы на Пеструхе-то?! До Питерсбурха, что ли, ехать собрались?

– Балда! К воеводе я…

– Дык, брат-то, поди, давно помер?

Федор вдруг замер, потом обессиленно опустился на лавку, уронив кафтан.

– И впрямь, чего это я?.. Эх, Степа, Степа… Ладно, пойду хоть свечку за упокой души его поставлю да сорокоуст закажу.

Федор медленно оделся, нахлобучил лисий треух, сунул ноги в огромные пимы и вышел в снежную январскую круговерть…