Дмитрий Федотов - Хозяин урмана

Все задрали головы и посмотрели на почерневший от времени и непогоды крест, прибитый к стволу на высоте десятка саженей.

– А почему он так высоко? – недоуменно спросил Бурносов.

– Дерево подросло немного. За сотню-то лет, – не смог сдержать улыбку Селютин. – У вас есть другое объяснение, Андрей Захарович?

Геолог надулся и отошел в сторону, сделав вид, что разглядывает полуразвалившийся колодец. Люди медленно обошли все поселение, Петр нашел вход в один из срубов.

– Посмотрим, что там?

– Я бы оставил это дело до утра, – усомнился Михаил. – А лагерь поставим вон там, на взгорке…

Его здорово беспокоило то, сумеет ли Бес определить, куда они свернули с оговоренного маршрута, и нагнать группу? Кое-как уговорив себя не волноваться раньше времени, Михаил забылся мутным сном. Потому не удивился, когда внутренний сторож скомандовал беззвучное «тревога!».

Несколько секунд Селютин лежал неподвижно, прислушиваясь к звукам ночной тайги и спящего лагеря, потом сел и медленно осмотрел костровой круг. Сразу понял: одного не хватает. «Илькун!» – мелькнула догадка.

Михаил тихо поднялся и крадучись обошел костер. Так и есть – хант исчез.

«Ну, и где теперь его искать? – раздраженно подумал Селютин. И тут же обругал себя за недогадливость: – Да ведь старый черт именно сюда стремился, в скит!.. Что же ты здесь потерял, приятель?..»

Так же тихо ступая, он двинулся в сторону невидимого за деревьями скита. На счастье, светила полная луна, и Селютин быстро сориентировался, постаравшись приблизиться к строениям со стороны теней. Теперь скит был перед ним как на ладони, а самого Михаила и рысь бы, наверное, не разглядела.

Четверть часа минула в напряженном ожидании, и наконец терпение Селютина было вознаграждено. У крайнего сруба будто из-под земли возникла фигура и двинулась к соседнему строению. На миг человек появился в косом столбе лунного света, и Михаил без труда опознал в нем проводника. Хант остановился возле сруба и стал шарить руками по стене. Вот он что-то нащупал, раздался тихий скрип, и проводник исчез.

«Вход нашел! – догадался Селютин. – Что же ты там ищешь, приятель?..» Он короткими перебежками устремился к срубу и занял позицию слева от чернеющей дыры входа, в тени нависавшего мшистого ската крыши.

Снова пришлось довольно долго ждать. Но вот хант выбрался наружу, и тогда Михаил негромко сказал:

– Нётыйлма, лахсы?..

Старик замер истуканом, потом вдруг рухнул ничком, как подкошенный, в мох. Селютин даже испугался на миг: а ну как околел проводник с испуга? Он наклонился над телом, осторожно тряхнул за плечо:

– Эй, Илькун, ты чего? В обмороке, да?..

Хант слабо пошевелился, закряхтел и сел. В лунном свете лицо его вовсе стало похоже на жуткую маску, какие иногда используют остяцкие шаманы-камы во время своих бдений или плясок.

– Поделом мне, – хрипло пробормотал старик, – не нужно было сюда приходить…

– Я не понимаю, – раздраженно заявил Селютин, садясь на соседнюю кочку. – Что это еще за казаки-разбойники среди ночи? Чего ты шаришься по скиту? Что ищешь?

– Послушай, Михаил, ты хороший человек. Не спрашивай меня ни о чем, если не хочешь призвать к себе смерть…

– Илькун, ты, видать, ошалел с перепугу? Или мухоморов наелся и камлаешь?

А ну, выкладывай начистоту!

Старик покрутил головой, будто облитой серебром под лунным светом.

– Ох, неразумный ты, Михаил! Иди к костру, пока не поздно!..

– Не расскажешь, объявлю тебя предателем! – набычился Селютин. – А с предателями, сам знаешь, что в тайге случается.

– Совсем дурак! – не то хихикнул, не то всхлипнул хант. – Ну, да услышит меня ухо Эндури!.. Слушай, утшам пых. Есть очень старое предание у ханти: тот, кому посчастливится найти в тайге тавыт самого мойпэрны вэнтан, сможет, подобно ему, видеть, как рысь, слышать, как росомаха, чуять, как волк! Он станет сильным, как медведь, и быстрым, как олень. Он сможет оборачиваться любым зверем и становиться невидимым даже при свете солнца!..

– Красивая сказка…

– Это не сказка. Мой прапрадед однажды нашел в тайге полумертвого мансу, который назвался Кёлеком и рассказал, что был проводником у команды служилых. Они искали в урманах беглых двуперстников, а Хозяин на них осерчал и всю команду извел. Но при том тавыт свой потерял, а Кёлек – нашел. Мой прапрадед вывел мансу на дорогу к острогу, а тавыт себе забрал. Только не помог ему тавыт, водил по урманам целых две луны! Пока прапрадед не догадался его спрятать. Только тогда и смог к стойбищу выбраться…

– А куда он его спрятал-то? – уже заинтересованно перебил Михаил.

– В одном из заброшенных скитов между речками Икса и Бакчар. – Илькун тяжело вздохнул.

– А почему же тавыт его по тайге водил, вместо того чтобы силу дать?

– Так ведь нужно еще вэр таксар совершить, чтобы тавыт тебя признал хозяином…

– Получается, твой предок про обряд этот не знал?

– Он потом узнал, когда уже из тайги вышел. Но обратно за тавыт не пошел – шибко страшно было.

Хант судорожно вздохнул, Селютин ехидно покосился на него:

– А тебе, стало быть, не страшно?

– Я стар. Я полжизни провел в урманах. Город мне чужой. И умереть хочу в тайге, а не на улице… Ну а если Эндури поможет тавыт найти, глядишь, и поживу еще!

– Ага. Разумно… – Михаил поднялся. – Ну, я так понимаю, тавыт ты здесь не нашел? И что дальше делать станешь?

– Ничего. Рядом скитов больше нет. Дальше идем озеро земляного масла искать. – Илькун тоже встал.

– Тогда пойдем-ка спать, лахсы, – Селютин приятельски приобнял ханта за худые плечи, – до рассвета еще часа три…

*

Утром маленький отряд благополучно свернул бивуак и двинулся в старом направлении, на запад. На сей раз впереди пошел Охрим, и, как оказалось, не зря. Еще до полудня лесовик вдруг вернулся к остальным, подошел к Селютину и твердо сказал:

– За нами идут.

– Кто? Конкуренты?

– Нет. Человек и зверь.

– Как это?! – Михаил пристально посмотрел лесовику в глаза. – Ты ничего не путаешь?

– Я знаю тайгу лучше твоего остяка! – оскалился Охрим. – Я нашел два следа – человеческий и медвежий.

– То есть они оба идут за нами? Вместе, что ли?

– Нет… Каждый своей дорогой. Но явно за нами. Уже часа два.

Селютин почесал макушку, подумал и объявил привал. Потом потребовал, чтобы Охрим все рассказал остальным. Бурносов, услышав новость, расчехлил и зарядил свое ружье, Петр недоверчиво хмыкнул, а Илькун посерел, сел на пятки, сложил руки перед грудью в странном жесте и принялся раскачиваться в стороны и бормотать что-то на своем языке.

Михаил оглядел всю компанию и поинтересовался:

– Какие будут соображения, господа?

– Ну, медведь нам не страшен, – заявил Петр. – Сейчас лето, еды в тайге полно. Мишка просто любопытничает. А вот человек… Может, поймаем его и спросим?