Владимир Голяховский - Семья Берг

Нюша иногда прибегала к «своим», как она их называла. И сразу бралась мыть пол, стирать, убирать комнату. От денег отказывалась.

— Нюша, спасибо вам, но вы бы отдохнули. Ведь вам и у хозяев работы хватает.

— Ништо мне. Я, милая, ежели за день не наломаюсь, то и в ночь не засну.

«Дядя Миша», как звала его Лиля, приходил почти каждую неделю. Являлся он поздно, она всегда уже спала или засыпала. И он, и Мария старались сделать так, чтобы соседи видели его пореже. Он приносил Лиле конфеты и куклы, а маме цветы, и давал ей деньги, говоря коротко:

— От наркома.

Записок не было, помощь была тайная. Мария подозревала, что он давал им и свои деньги. Но без них они просто не выжили бы — зарплата медсестры была нищенская. Да и ту работу она боялась потерять — жена врага народа, еврейка. Держаться там ей помогало влияние того же Михаила Зака.

Через два месяца он выполнил свое обещание и поздно вечером устроил встречу Марии с Августой. Он приехал на машине в темный переулок, Мария села сзади, и они поехали в другой темный переулок. Там к Марии подсела Августа. Машина тронулась, и они кинулись обниматься:

— Машенька, Маша, родная моя… за что? За что они взяли Павлика, такого необыкновенного человека? За что ты страдаешь?

— Авочка, дорогая, я живу надеждой. Я согласна все перенести, лишь он был бы жив.

— Да, да, мне Миша, — она указала на Зака, ведущего машину, — рассказывает, какая ты героиня, как все стойко переносишь. Знаешь, наш круг все сужается. Раньше Сеня говорил, что у нас в доме «Авочкин салон», а теперь половина уже арестованы, а другие боятся общаться. Я вот прихватила с собой кое-какие вещи для тебя и для Лилечки.

— Авочка, спасибо, нам ничего особенного не надо.

— Я знаю, знаю, ничего особенного и нет. Я старалась подобрать так, чтобы это не бросалось в глаза. А деньги Сеня будет давать тебе всегда.

— Спасибо ему. Скажи, что я очень-очень ему благодарна.

— Ах, Машенька! Если бы ты знала, как он страдает за Павлика! Ведь они такие близкие друг другу.

Зак повозил их полчаса по темным переулкам и сказал:

— Теперь уже пора. Не надо, чтобы машину заметили. Прощайтесь.

Августа стала вытирать заплаканное лицо и вышла первой. Потом невдалеке от Спиридоньевской вышла и Мария с небольшим свертком.

Несколько раз в год Зак устраивал им такие тайные встречи, они согревали сердца обеих женщин.

За два года тяжелой жизни от прежней Марии, неприспособленной и веселой молодой женщины, не осталось ничего, даже когда-то живые серые ее глаза потускнели от горя и забот и почти разучились улыбаться. Она привыкла жить одна, одна боролась со всеми тяготами, стала деловой и практичной. Раз в полгода она имела право подавать запрос в прокуратуру о здоровье и местонахождении мужа. И каждый раз она получала один и тот же ответ: «В просьбе отказано».

Она вспомнила, что Павел рассказывал ей о своем знакомстве с Львом Мехлисом, как он воевал с ним вместе и как потом они вместе учились в Институте красной профессуры. Мехлис тогда был редактором «Правды», но после самоубийства начальника Политического управления Красной армии Яна Гамарника Сталин неожиданно назначил его на этот высокий пост. Павел говорил, что недолюбливал Мехлиса, но рассказывал ей, как тот хвалил его статью «Два еврея». Мария лихорадочно искала любую возможность выручить Павла или хотя бы узнать о нем, хотя бы узнать, что он жив… Она ухватилась за идею просить Мехлиса, как утопающий хватается за соломинку, — может, он вспомнит, как хвалил Павла за статью, может, в нем зашевелится чувство солидарности однополчанина.

Громадное новое здание Политуправления находилось рядом с улицей Горького (Тверской), в переулке напротив Музея революции. Чтобы записаться на прием к Мехлису, Мария ходила туда несколько раз, униженно сидела в очереди в приемной. Каждый раз ее подробно расспрашивали и заставляли заполнять анкету. А потом был ответ:

— Начальник Политуправления товарищ Мехлис не принимает по личным вопросам.

— Но если товарищ Мехлис увидит мою фамилию Берг, может быть, он примет, потому что он с моим мужем воевал вместе в Гражданскую войну.

— Вас может принять его помощник, изложите все помощнику.

Помощник был молодой суховатый на вид военный. Он хорошо знал суровость своего начальника — придя в Политуправление армии, Мехлис сразу арестовал чуть ли не половину политработников армии как «шпионов» и «агентов иностранных разведок». Этим он продолжил сталинское «очищение» армии после дела Тухачевского, Блюхера и других. Как же иначе — командиры были расстреляны, а политработники оставались на местах. Заодно он арестовал и много работников самого Управления, объявив их скрытыми врагами народа: они «недосмотрели» какие «враги» еще оставались на должностях политработников в армии. Мехлис знал: угодить Сталину лучше всего «проницательностью». И за свою проницательность получил воинское звание армейского комиссара первого ранга (генерала с тремя звездами).

Перед приемом Марии помощник просмотрел папку — дело Павла Берга.

Там среди прочих бумаг лежала статья Павла «Два еврея» с резолюцией Мехлиса: «Считаю, что из таких, как Павел Берг, царская охранка вербовала провокаторов, и не доверяю ему». Стояла дата — это было написано тогда, когда Мехлис в лицо хвалил Павла за статью, обнимал его и поздравлял.

Помощник встал навстречу Марии:

— Я познакомился с вашей просьбой. Почему вы хотите видеть самого товарища Мехлиса, что вы хотите ему сказать?

— Он был приятелем моего мужа, и я хотела, чтобы он помог мне хотя бы узнать — где мой муж, жив ли он.

— Приятельство — это довольно личное дело. К тому же это было давно. Теперь товарищ Мехлис очень занят важной государственной работой и у него нет времени вникать в такие дела.

— Но мне нужна всего лишь минута его времени.

— У него нет ни минуты. Все, до свидания.

В городе Витебске жили родственники Павла Берга со стороны матери — у его тетки был сын Саша Липовский, намного младше него. Саша с рождения был тихий, ласковый, застенчивый, что называется, паинька-мальчик. Отец его умер рано, мать Софья Абрамовна и сестры Рая и Ева баловали младшего брата как могли и уменьшительно звали Шурик, а дома даже Шуренок. Когда он подрос, стал стесняться при людях этого имени, тогда они стали звать его Сашенька или просто Саша. Под сплошным женским влиянием он так и дорос с мягким и застенчивым характером до восемнадцати лет, учился на рабфаке — рабочем факультете [67] В 1930-е годы так назывались учебные заведения, рассчитанные на среднее образование для рабочих. . Рабфаки приравнивались к старшим классам школы, но их преимуществом была небольшая стипендия. Поэтому и нерабочие юноши и девушки из бедных семей, если по бедности не могли закончить простую школу, учились в них из-за стипендии. А семья Липовских была из бедных бедная. Саша закончил рабфак в 1939 году и собрался поступать в юридический институт. Для этого он в первый раз в жизни поехал в Москву. Его обожающая сына еврейская мама напекла в дорогу пирожков и несколько дней причитала: