Бернард Корнуэлл - Столетняя война

— Он кот, а ты его мышь. Раненая, — добавил командующий, глянув на Никову забинтованную руку. — Стрелять можешь?

— Как обычно, сэр Джон.

— Тогда будешь винтенаром. Это значит, что я удваиваю тебе жалованье.

— Мне?.. — Хук удивленно воззрился на командующего.

Не ответив, сэр Джон взглянул на латников, которые, тренируя удар, лупили мечами по деревьям. Упражняться и упражняться — вот что неустанно твердил сэр Джон, приводя в пример самого себя: он набивал по тысяче ударов ежедневно и требовал того же от других.

— Сильнее, Ральф, сильнее! — крикнул он кому-то и повернулся обратно к Хуку: — Тогда, при виде французов, ты задумывался, что делаешь?

— Нет.

— Потому я тебя и назначаю старшим. Мне нужны не те, кто размышляет, а те, кто идет и делает. Том Эвелголд теперь сентенар, возьмешь его прежний отряд. Я передаю приказы ему, он тебе, ты — своим лучникам. Если они не выполняют что надо — ты их наказываешь. Если опять не выполняют — я наказываю тебя.

— Слушаюсь, сэр Джон.

Изрезанное шрамами лицо командующего оживилось улыбкой.

— Ты умен, юный Хук. Более того, ты удачлив. — Сэр Джон указал на забинтованную руку лучника. Помолчав, он достал из кошеля тонкую серебряную цепь и вложил ее Нику в ладонь. — Знак твоей должности. А завтра ты идешь строить укрытие.

— Что за укрытие, сэр Джон?

— Адская работа, Хук. Сам увидишь.

Той ночью начался дождь, который пригнало с моря холодным западным ветром. Вначале мелкие капли зашуршали по английским палаткам, затем под порывами ветра затрепетали знамена на самодельных древках, и усилившийся дождь полил косыми струями, превращая землю в грязное месиво. Схлынувшие было воды запруженной реки вновь стали подниматься, затапливая помойные ямы у лагеря. Пушкари с проклятиями возводили навесы над орудиями, лучники подальше прятали тетиву, чтобы уберечь от дождя.

Сейчас Нику лук не требовался — ему предстояло сооружать укрытие, и, как предупреждал сэр Джон, работа была адская. Для нее не требовалось ни особых умений, ни даже простейшего навыка — ничего, кроме физической силы, — зато приходилось все время торчать на виду у французов вместе с их пушками, стрелометами, катапультами и арбалетами.

Укрытие — защитный настил, формой напоминающий носок башмака, — должно было ограждать солдат от вражеских снарядов во время рытья траншеи, поэтому его приходилось делать прочным, чтобы оно могло выдержать постоянный обстрел каменными ядрами.

Работой руководил седой валлиец Давидд-ап-Трехерн.

— Я родился в Понтигвайте, — заявил он лучникам, — а в Понтигвайте знают о строительстве столько, что вам, жалким англичанишкам, и не снилось!

По его приказу на место стройки привезли две телеги камней и грунта, чтобы прикрыть лучников от обстрела, но из-за дождя земля раскисла, и телеги прочно увязли в грязи.

— Надо копать, — сообщил валлиец довольным тоном человека, которому не придется махать лопатой самому. — О том, как копать, в Понтигвайте знают больше вашего, вонючие англичанишки!

— Еще бы, вырыть столько могил для убитых нами валлийцев! — заметил Уилл из Дейла.

— Мы хоронили ваших, англичанин! — радостно отозвался Давидд-ап-Трехерн.

Позже, беседуя с Хуком, валлиец с удовольствием сообщил, что участвовал в бунте против английского короля пятнадцать лет назад.

— Оуэн Глендаур! — с чувством воскликнул он. — Каков человек!

— И что с ним сталось?

— Он еще жив, парень! Наверняка жив! — Полыхавшее десять лет восстание Глендаура принесло юному Генриху, принцу Уэльскому, ставшему теперь королем Англии, неоценимый военный опыт. Бунт подавили, кое-кого из зачинщиков перед казнью провезли в тюремных дрогах через весь Лондон, однако схватить самого Оуэна Глендаура так и не удалось. — В Уэльсе есть чародеи, — склонившись к Хуку, доверительным шепотом поведал Давидд-ап-Трехерн, — они могут обратить человека в невидимку!

— Поглядеть бы, — с завистью вздохнул Ник.

— Да как же? На то он и невидимка, чтоб его не видеть! Окажись Оуэн Глендаур прямо перед тобой, ты его даже не заметишь. Так он и живет! Богатства у него несметные, женщин и яблок вдоволь, а чуть только за милю покажется англичанин — Оуэн Глендаур становится невидимым!

— А что валлиец-бунтовщик делает в английской армии?

— Всем хочется жить, парень. Лучше есть вражий хлеб, чем глядеть в пустую печку. Людей Глендаура здесь несколько дюжин, и за Генриха мы станем биться так же бесстрашно, как бились за Оуэна, — усмехнулся валлиец. — Люди Глендаура есть и во Франции, они будут сражаться против нас.

— Лучники?

— Благодарение Богу, нет. Лучникам теперь не до Франции, верно? Сюда перебрались те из знати, кто лишился земель на родине. Ты когда-нибудь сражался против лучников?

— Благодарение Богу, нет.

— Твое счастье, — мрачно кивнул Давидд-ап-Трехерн. — Валлийцев не так легко напугать, но когда Генриховы стрелки встретили нас под Шрусбери, с неба обрушилась сама смерть! Будто град, нескончаемый град из стальных жал, под которым гибли все вокруг. И воплей столько, будто кто-то истязает чаек на черном берегу… Нет ничего страшнее лучников.

— Я лучник.

— Ты теперь землекоп, парень, — ухмыльнулся Давидд-ап-Трехерн. — Так что иди копай.

Траншею, начатую от орудийного окопа, вели в сторону городской стены, и защитники Гарфлёра, разгадав намерение, поливали лучников арбалетными стрелами вперемешку с ядрами. Хотя французские катапульты старались угодить камнем в новый ров, снаряды часто летели мимо, поднимая вокруг грязные брызги. Когда траншею вырыли на тридцать шагов, Давидд-ап-Трехерн объявил, что доволен, и приказал копать яму — большую и квадратную, глубиной до самого мелового слоя. Грунт здесь пропускал воду, и, пока возводили парапет с трех сторон ямы (неприкрытой оставили заднюю стену, обращенную к английскому лагерю), пришлось изрядно потоптаться по грязной жиже. Бревна клали на землю по четыре в ряд, сверху настилали следующие слои, и вскоре парапет вырос до уровня, когда в яме можно было выпрямиться во весь рост незаметно для тех, кто наблюдал с городской стены.

— Сегодня сделаем крышу — и готово, — распорядился валлиец.

Крышу настилали ночью, чтобы не подставляться под арбалетные стрелы, однако французы догадались о происходящем и, стреляя вслепую сквозь дождливый мрак, умудрились ранить троих. До самого утра лучники накатывали длинные бревна поверх ямы, засыпали их толстым слоем грунта и мелового щебня и вновь покрывали сверху бревнами.

— А теперь пойдет настоящая работа, — объявил Давидд-ап-Трехерн. — Для того и понадобятся валлийцы.

— Настоящая работа? — переспросил Хук.

— Будем рыть шахту, парень. Глубокую.