Бернард Корнуэлл - Столетняя война

— Ты солдат, — бросил ему Хук. — Будешь орудовать клинком.

— Что теперь? — спросил семнадцатилетний Джефри Хоррокс, сын сокольничего, самый младший из лучников сэра Джона.

— Теперь — убивать выродков. — Хук вскинул лук на плечо и взял в руки алебарду. — За мной! Скорее!

Он перебрался через разбитый парапет траншеи, сооруженный из ивовых корзин с грунтом. Слева доносился тонкий звон тетивы: выстроившись у груды булыжников — остатков каменной печи, — семеро лучников Уилла из Дейла забрасывали стрелами освещенный кострами окоп у «Избавителя». Из окопа донесся крик, другой, затем железный наконечник царапнул бок пушечного дула. Каждую минуту во врага летело шесть или семь десятков стрел, в рассветных сумерках то и дело мелькало светлое оперение — смертельные жала сыпались в окоп, заставляя французов припадать к земле в поисках защиты.

Хук с остальными лучниками нагрянул сбоку. Французы, жмущиеся к стенам окопа под градом свистящих стрел, его не увидели. Массивный деревянный щит, надежно ограждавший пушку от гарфлёрских снарядов, не защищал от налетов с тыла, и стрелы Уилла беспрепятственно летели прямо в окоп. Перескакивая через боковой парапет, Хук молился лишь об одном: чтобы стрельба вовремя прекратилась.

Должно быть, Уилл дал команду остановиться: никого из людей Хука стрелами не задело. Лучники, с боевым кличем перемахивая через ивовые корзины вслед за Хуком, начали резню. Прыгая в окоп, Хук держал алебарду наготове, утяжеленный свинцом молот на обухе сразу же обрушился на шлем ближайшего француза, и Хук не столько увидел, сколько почувствовал, как от тяжелого удара сминается сталь, раздавливая череп и мозг жертвы. Справа поднялся было латник, но Склейт отбросил его небрежным ударом в тот самый миг, когда Хук, перепрыгнув через дуло «Избавителя», оказался по другую сторону пушки.

Ударившись о стенку окопа, он не устоял на ногах и тяжело рухнул на землю. Нахлынул страх от внезапного ощущения уязвимости, мелькнула мысль о перекинутом на спину луке — не сломался ли при падении, — однако помимо страха Хуком овладел боевой азарт. В суматохе воплей, среди мелькания клинков и звона стали он не терял головы. Вскочив, он увидел француза, чей налатник изображал алое сердце, пронзенное пылающим копьем. В глазах под открытым забралом отражалось факельное пламя и плясал страх. И из-за этого страха Хук не чувствовал жалости. Убивай или будешь убит — неустанно твердил сэр Джон, и Хук, перехватив алебарду обеими руками, набросился на латника, не обращая внимания на робкий взмах меча. Копейный наконечник ударил в живот, клинок проскрежетал по нижней кромке панциря и лязгнул о стальные пластины, наклепанные на кожаный набрюшник. Доспехи не выдержали напора, и Хук, не отводя взгляда от расширенных в ужасе глаз латника, вонзил алебарду в тело врага. Копейный наконечник, легко рассекший сталь вместе с кожаной подкладкой и надетой под доспех кольчугой, вошел в плоть, взрезал внутренности и ударился в позвоночник. Слабый стон француза потонул в оглушительном кличе Хука. Латника отбросило к стене. Насаженное на алебарду тело не давало высвободить оружие, и Хук, упершись сапогом в окровавленные доспехи, дернул алебарду что есть силы. Клинок подался; латник бессильно упал на колени, и второго удара не потребовалось.

Хук развернулся, готовый к защите, однако бой почти иссяк. В окопе оказалось всего восемь французов. Должно быть, их оставил здесь основной отряд, направлявшийся к «Дикарке», а когда англичане начали лучный обстрел, про восьмерых попросту забыли. Их делом было вывести из строя пушку. Огромный топор, который для этого использовали, теперь лежал рядом с разбитой в щепки лебедкой, когда-то служившей для поднятия бревенчатого щита. Из восьмерых французов оставался в живых лишь один.

— Пушку топором не разбить! — насмешливо заметил Том Скарлет.

— Кто-нибудь ранен? — спросил Хук.

— Я лодыжку вывихнул, — доложил Хоррокс, едва дыша и тараща глаза то ли от удивления, то ли от страха.

— Заживет, — отмахнулся Хук. — Все здесь?

Все были на месте, и Уилл из Дейла уже несся к траншее с Мелисандой и своими шестью стрелками. Раненый француз, заскулив, подтянул ноги к животу. Из доспехов на нем была лишь кольчуга с подкладкой, и Уилл Склейт легко всадил ему в грудь топор. Льняная набивка поддоспешника выбилась наружу и немедленно пропиталась кровью, в прорехах виднелись клочья легких и раздробленные ребра, изо рта раненого сочилась кровь.

— Добейте, чтоб не мучился, — велел Хук. Лучники смотрели непонимающе. — Окаменели, что ли?

Хук, переступив через ближайший труп, вонзил наконечник алебарды в шею раненого, налег посильнее — и повторять приказ не пришлось.

Уилл из Дейла обвел взглядом следы побоища.

— Отвоевались, французские выродки! — произнес он в манере сэра Джона, стараясь говорить шутливо.

Мелисанда, застывшая у его плеча, молча глянула на умирающего француза, затем перевела взгляд на алебарду Хука и встретилась глазами с Ником.

— Нечего было с нами идти, — бросил он.

— Мне нельзя в лагере, вдруг придет тот священник?

— Мы за ней приглядим, Ник, — вступился Уилл из Дейла. Наклонившись, он поднял ближайший факел, хотя на востоке уже разливалась заря и огни были не нужны. — Только посмотри, что они наделали!

Большим топором французы пытались разбить обручи, скрепляющие пушечное дуло. Два металлических обода им удалось прорубить насквозь, и теперь пушка была бесполезна: при выстреле она разлетится в куски, убив всех, кто рядом. Впрочем, Хука это не касалось.

— Обыщите французов, — велел он.

После первых стычек с врагом у убитых нашли серебряные цепи, монеты, пряжки и даже кинжал с украшенной каменьями рукоятью. Все трофеи хранились в холщовом мешке из-под стрел, туда же теперь ссыпали найденное в окопе.

— Дележом займемся позже, — объявил Хук. — Выбираемся. Луки к бою!

Он вскинул за плечо алебарду, подхватил уцелевший при падении лук, наложил стрелу на тетиву и вылез из окопа.

В серых сумерках, пронизанных полосами черного дыма, у окопа «Королевской дочери» и вблизи укрытия продолжалась битва. И окоп, и укрытие французам удалось занять, однако англичане, несущиеся со стороны лагеря, уже превосходили числом французский отряд и неуклонно теснили его. Раздался трубный призыв — сигнал французам прекращать бой и отходить к Гарфлёру. Бревна укрытия и подъемный щит перед пушечным дулом занимались огнем от зажженных французами костров, в мелькающих мечах латников то и дело отражалось пламя. Оглядевшись в поисках знамени сэра Джона, Хук увидел его отряд слева, у главной траншеи — латники шли на левое крыло французов.