Александр Прозоров - Соломея и Кудеяр

– Беда какая вышла, боярыня? – тихо спросила она.

– Чужой город, чужой дом, чужие люди, – прошептала Соломея. – Кланяются низко, говорят ласково, смотрят зло. Никому верить нельзя, зараз все выворачивают, дабы в беду обратить, дурой худородной меня выставить. Муж в хлопотах, отец на службе, митрополит токмо и способен, что схизматиков да язычников ругать.

– Ты государыня половины мира, боярыня. А хнычешь, ровно кутенок, – удивилась Заряна.

– Бесплодная государыня! – тяжко вздохнула женщина. – Пять лет замужем, ни разу не понесла. Смоковница сухая, вот я кто. Знахарка мне нужна, Заряна. Умелая, до женской части знающая.

– За ведьму митрополит нас обеих посохом побьет! – шепотом предупредила девка.

– От его молитв проку никакого, и от стояний церковных тоже. С паломничеством и вовсе ничего не складывается… На знахарок одна надежда. Вспомни, сколько раз наша Квалыга баб пустобрюхих исцеляла!

– Квалыга старая совсем, преставилась уже, верно, – почесала за ухом Заряна.

– Кроме как тебе, мне довериться некому, – покачала головой Великая княгиня. – Найди мне знахарку. Настоящую, ведающую. Коли от бесплодия исцелит, серебра не пожалею. Но чтобы ни едина душа о сем поручении не знала, Заряна! Поняла?

– Я постараюсь, боярыня, – пообещала девка.

– Токмо смотри, чтобы не обманули… – предупредила Соломония. – До серебра чужого охотников много. И не попадись!

Кудеяр угодил в дворцовую мастерскую, как кур в ощип. Когда явившийся на подворье князей Оболенских хорошо одетый холоп сказал привратнику, что боярского сына Кудеяра во дворец кличут – никого это особо не удивило. Все же из земель великокняжеских порубежник по росписи числился, и потому спрос за службу с него в приказе Разрядном вполне испросить могли. А могли и жалованье накопившееся выдать – таковое тоже случалось.

Однако в Кремле холоп повел служивого к заднему крыльцу Большого дворца, на женскую половину. Кудеяр забеспокоился, но холоп отвечал кратко:

– Найти велено! А почто – не спрашивал.

И чего со слуги возьмешь?

В сенях, за дверьми, вышла небольшая заминка, но очень скоро пред гостем явилась юная знатная дева – щеки румяны, глаза черны, в ушах изумруды, на голове кокошник с самоцветами, и платье все из дорогого бархата с шелковыми вставками.

– Знаешь ли ты меня, боярин? – ласково улыбнулась ему красавица.

– Прости, княгиня, в Москве много лет не показывался, – виновато поклонился Кудеяр. – Верю, именита ты и знатна. Но, прости, по роду и имени назвать не в силах.

В голове боярского сына всплыли лотошные рассказки, в коих многие красны девицы, заметив молодца в храме али на пиру, а то и на улице, и страстью воспылав, через посыльных оного к себе зазывали. Догадка сия заставила молодого воина улыбнуться и расслабиться.

– А и ни к чему тебе имени моего знать, добрый молодец. За мной следуй, чего покажу… – словно подтверждая мысли Кудеяра, поманила за собой княгиня.

Порубежник послушался, миновал несколько коридоров, пытаясь угадать, куда его ведут. Но не успел. Провожатая остановилась перед двустворчатой дверью, толкнула ее и посторонилась:

– Проходи…

Кудеяр шагнул из полумрака на свет – и его словно обухом по голове ударило:

– Соломея?!

Порубежника бросило в жар, в холод, снова в жар – и дальше все происходило, как в тумане…

Появление государя даже обрадовало боярского сына, даровав избавление от нежданной пытки, счастье которой делало ее только невыносимей. Соломея, его смешливая голубоглазая Соломея, была здесь, рядом – но столь же недоступная, как в сотнях верст, за высокими стенами, за крепкими запорами. И почти забытая было горечь утраты обрушилась на Кудеяра с новой силой.

Василий изгнал всех из мастерской – и молодой воин, не ожидая дальше ничего хорошего, вовсе ушел из дворца, из Кремля, стремительным шагом почти добежав до подворья своего юного покровителя. Нахлынувшие на него боль разлуки, ярость бессилия, бессмысленная ненависть к судьбе требовали выхода, и едва оказавшись на мощенном лиственными плашками дворе, Кудеяр рявкнул на обоих своих холопов, вычесывающих скакунов, и на помогающих им пленников:

– Почто бездельничаете, смерды?! Дворня вы трусливая али воины русские? – Он скинул кафтан и шапку, бросил на поленницу у амбара, подхватил слегу из сваленной там же высокой груды жердей, приготовленных то ли для изготовления ратовищ, то ли оглоблей, то ли еще для какой надобности, и скомандовал: – Ну-ка, копейный бой начинайте! Разбирайте палки и на меня нападайте разом! И вы, басурмане, тоже!

– Ай, как интересно! – обнаружился бездельничавший в копне сена Рустам. – А мне можно?

– Давай!

Татары ринулись вперед первыми, разом, тыча вперед тупыми концами разобранных жердей, – посему Кудеяр без особого труда, держа слегу горизонтально, подбросил их вверх, тут же взмахнул краем понизу, саданув по боку одного из пленников, резко крутанулся, широким взмахом отгоняя более опытных Духаню и Ежана, что пытались подкрасться сзади, сразу внезапно ударил за спину, сильным толчком попав зазевавшемуся татарину в живот, поднырнул под жердину Духани, неудачно пнул Ежана, получил по спине от Рустама, резко крутанулся, подбросил слегу вверх, отводя два тычка, присел, подбил под ноги татарина, отпрянул, поднырнул под оружие Духани, ударил Ежана, отскочил, поднырнул, подбил под ноги поднявшегося было басурманина, пропустил тычок Духани – но сам опрокинул Рустама, опять подсек татарина, встретил жердь Ежана…

– Все-все, хватит! – спустя четверть часа откинул свою оглоблю Рустам. – Ты, стало быть, смерти ищешь, а нам в синяках ходить? Об стену лбом убейся, мой неверный брат!

Духаня и еще один татарин тоже отступили, а Ежан и второй полонянин и без того лежали на земле, постанывая и ругаясь.

Кудеяр кивнул и положил свое оружие в общую груду. Он тяжело дышал, получил семь или восемь крепких ударов и слишком устал, чтобы страдать от оставшейся после свидания с Соломеей тоски. Боль телесная наконец-то притупила боль душевную.

С крыльца послышались редкие одобрительные хлопки. Оказывается, за схваткой наблюдали. Князь Оболенский встал со скамьи, оперся на перила:

– Теперь я понимаю, Кудеяр, како ты на ворога впятеро большего без страха кидаешься. Ты, вестимо, завсегда такой!

– Здорово, Кудеяр! – добавил князь Овчина-Телепнев. Глаза мальчишки горели. – Я тоже так хочу!

– Так иди сюда, княже, – перевел дух боярский сын. – С самого главного начнем. Ведомо мне, мастера всякие великомудрые учат удары вражьи ловить и парировать, клинком встречать али уклоняться… Сей бред безумный забудь раз и навсегда, княже, сие есть прямой путь к смерти! Для судебного поединка али схватки с татем одиноким мастерство таковое, может, и полезно, в свалке же боевой ничего ни заметить, ни парировать воин не успеет никогда и ни за что. И потому, в сечу ступив, не клинки парируй, а воздух пред собой очищай. Клинок али копье вертикально вскинул и резко им взмахнул, все, что есть токмо впереди, на сторону сметая. Тут у тебя миг малый возникнет, дабы в получившуюся пустоту укол свой разящий нанести, и тут же с места, с места уходи, ибо тебя самого убивать станут…