Владимир Савченко - Тайна клеенчатой тетради

Впрочем, сбежал он от Анны Петровны вполне корректно, не испортив с ней отношений, оставив за собой право заходить к ней на правах друга, в расчете и впредь добывать здесь нужные сведения, — сбежал под благовидным предлогом: ему теперь, как агенту, было бы непредусмотрительно жить у нее, агента же, притом сам господин Кирилов советовал переселиться поближе к студентам, за которыми Клеточников должен был наблюдать. Расчет оказался верным. Вскоре разыгралась поставленная Николкой Рейнштейном драма, героями которой должны были стать редакторы и типографщики «Земли и воли», и никакой возможности следить за событиями не было бы у Клеточникова, если бы не квартира Анны Петровны. Агентурная служба, увы, не оправдала надежд, которые возлагал на нее Михайлов, — у Клеточникова отнюдь не прибавилось возможностей узнавать больше того, чем он узнавал через Анну Петровну.

Михайлов надеялся, что Клеточников, став агентом и встречаясь у Кирилова с другими агентами, не только сможет выявить новых агентов, но и получит возможность знакомиться с планами сыска из первых рук. Этого не произошло. Никаких особых поручений Кирилов не давал, для свиданий назначал такое время, когда Клеточников не мог столкнуться у него с другими агентами. Притом, определив Клеточникову общую задачу — следить за состоянием умов студенчества, предупредил, чтобы тот являлся на свидания только тогда, когда у него было что-либо интересное для сообщения. Интересного же у Клеточникова, естественно, ничего быть не могло. Несколько раз он был на студенческих балах, один раз на сходке в медицинской академии, отчеты об этом, согласованные с Михайловым (чтобы как-нибудь случайно не повредить нелегалам), и представлял Кирилову. Тот отзывался одобрительно о стиле изложения и почерке, относительно же содержания сообщений ничего не говорил, но видно было, что содержанием он недоволен. Однако же и гнать никудышного агента не гнал; стало быть, рассуждали Клеточников и Михайлов, имел-таки какие-то виды на него. Между тем некоторая польза от агентурной деятельности Клеточникова все же была. Дело в том, что Кирилов принимал секретных агентов не в Третьем отделении, а на одной из явочных квартир, на Литейном, туда являлся со своими сообщениями и Клеточников; землевольцы, установив за этой квартирой наблюдение, открыли еще нескольких вредных шпионов.

Но период агентства оказался недолгим. Через месяц, в начале марта, Клеточникову было передано (через Анну Петровну же) распоряжение Кирилова явиться в агентурную канцелярию и предложено место чиновника для письма, то самое, о котором хлопотала Анна Петровна и которое Кирилов благоразумно не спешил предоставить незнакомому человеку, не узнав его ближе. Агентурная работа и была отчасти способом проверить и узнать его.

И первое дело, которым пришлось Клеточникову заняться в канцелярии агентуры, была переписка об убийстве в Москве в гостинице Мамонтова двумя неизвестными лицами секретного агента Третьего отделения, лучшего, способнейшего агента, кронштадтского мещанина Николая Васильева Рейнштейна.

Агентура помещалась на третьем этаже основного здания Третьего отделения, в том его крыле, где были выходы во двор и под арку, которая соединяла двор с набережной Фонтанки, и с фасадной стороны был особый выход на Фонтанку, этим выходом пользовались служители и нечиновные канцеляристы, чиновники же и высшее начальство входили в здание через парадный подъезд, который был посередине фасада. Агентура занимала лишь часть крыла, остальные помещения третьего этажа занимали бухгалтерия, библиотека периодических изданий и многочисленные отделы третьей экспедиции — здесь сосредоточивались все дела по политическим преступлениям. Часть отделов третьей экспедиции располагалась и на четвертом этаже — шифровальный, перлюстраций, экспедиционная канцелярия с доброй дюжиной переписчиков. На четвертом же этаже располагались отделы других экспедиций, там находилась и библиотека нелегальных изданий и конфискованных книг. Огромный высокий зал второго этажа был занят картотекой, здесь в дубовых шкафах с выдвижными ящичками хранились сведения о тысячах и тысячах граждан империи. Любой человек, когда-либо имевший какую-либо связь с какой-либо политической организацией, или хотя бы однажды выступивший публично, или подписавший политическое воззвание, хотя бы по славянскому вопросу, или просто утерявший паспорт и тем самым навлекший на себя тень какого-либо подозрения, имел все основания быть зарегистрированным и описанным по приметам и даже, может быть, сфотографированным анфас и в профиль, и листы с этими сведениями получали соответствующее место в одном из шкафов. На втором этаже размещались и кабинеты высшего начальства, приемная была на первом этаже, там же казначейская часть и столовая. Во дворе, который имел помимо выхода на Фонтанку еще и другой выход — на Пантелеймоновскую улицу, в особых зданиях помещались архив, тюрьма, жандармские казармы, конюшня и прочие службы.

Само помещение агентуры представляло собою две большие комнаты; в одной, разделенной на две части перегородкой, были устроены кабинеты заведывавшего внутренней агентурой статского советника Григория Григорьевича Кирилова и заведывавшего заграничной агентурой коллежского советника Маврикия Маврикиевича Вольфа, в другой комнате занимались под непосредственным наблюдением помощника Кирилова статского же советника Василия Алексеевича Гусева человек шесть чиновников для письма (переписчиков) и писцов. В этой комнате и было определено место Клеточникову.

В первый день ему поручили переписать несколько агентурных донесений, предварительно сверив по алфавитам все имена, которые могли встретиться в донесениях (как это сделать, объяснил Гусев, тихий, аккуратный человек в чистом вицмундире, чистеньких нарукавниках, с небольшим незапоминающимся лицом), — переписать, излагая заключенные в донесениях сведения со всей возможной связностью и полнотой, при надобности дополняя их сведениями, взятыми из справок-памяток, которые составлялись на основе агентурных донесений обо всех более или менее заметных злоумышленниках и заключали в себе сведения, добытые ко времени последнего донесения; агенты, в большинстве своем люди малой грамотности, даже опытнейшие из них, написавшие не одну сотню донесений, излагали сведения удивительно неряшливо, они фиксировали свои мысли, как они возникали в мозгу, переписчики и должны были привести их в логический порядок. И еще поручили перебелить телеграмму, полученную из Москвы начальником Третьего отделения шефом жандармов Дрентельном от генерала Слезкина и расшифрованную Гусевым, с просьбой сообщить имеющиеся сведения о каком-то крестьянине Петре Соколове, подозреваемом (как позже выяснилось, ложно) в причастности к убийству Рейнштейна, и ответить на телеграмму, взяв нужные сведения на этот раз из картотеки на втором этаже, если таковые сведения там окажутся. С картотекой познакомил Клеточникова по приказанию Гусева чиновник Чернышев, субъект с военной выправкой и заносчивым выражением довольно благообразной, впрочем, физиономии; в картотеке имелось описание примет и привычек Соколова, и Клеточников составил текст телеграммы за подписью Шмита. Было это шестого марта, на другой день после того, как Третье отделение получило из Москвы от Слезкина телеграмму о том, что в гостинице Мамонтова найдено тело Рейнштейна, бесследно исчезнувшего шесть дней назад.