Жюльетта Бенцони - Женщины Великого века

Чтобы не попасть в лапы полиции, Луизе с отцом пришлось укрыться на постоялом дворе «Лотарингский крест» под вымышленными именами госпожи дю Ма и господина дю Пюи, бретонцев. Вскоре пришлось оттуда съехать, и они поселились в гостинице в Бриссаке. Но и там их нашли, после чего они отправились в Вожирар, сняв маленький домик, где несчастная Луиза преждевременно разрешилась от бремени, незадолго до того, как найти убежище у верного друга отца, герцога де Сент-Эньяна.

Ребенка, доверенного заботам кормилицы, почти сразу же похитил Ларивьер. Избежать разбирательства отныне было невозможно: вскоре тесть и зять предстали перед судьями. Больше двух лет продолжалась эта отвратительная тяжба, полная пасквилей, фальшивых документов и клеветы. Бюсси потребовал от Ларивьера, чтобы тот доказал свое благородное происхождение. Злосчастный не смог ничего подтвердить, а в ходе дела выяснилось, что его, как он утверждал, «отец» скончался за два года до его рождения. Ларивьер жестоко за это отомстил, обвинив жену в кровосмесительной связи с отцом, и разъяренный Бюсси, «не помня себя от гнева», дошел до того, что пустил в ход подложные письма… которые, впрочем, его противник сначала признал, хотя потом от них и отказался. Со своей стороны, он предал огласке все любовные послания супруги, которые смаковал весь Париж…

Процесс проходил бурно. Во время заседаний с обеими сторонами судьи обращались одинаково сурово, но, что самое печальное, победил в этой войне Ларивьер: брак был признан действительным, к жестокой радости кузины Севинье, которая, забыв на время о родовой чести, осмелилась написать дочери:

«Благодаря этому процессу наш друг Ларивьер будет в большой моде. Бюсси в бешенстве. Его дочь названа исступленной и отправлена к нему в постель. Все это было предопределено Богом. Аминь…»

Позже она попытается загладить жестокость своих слов, поскольку после процесса Бюсси, у которого открылась старая рана, едва оправился, а несчастная Луиза тоже была близка к смерти от стыда и боли.

Но потом наступил долгожданный покой. Отец и дочь вернулись в родные пенаты. Ларивьер не отказался от жены и ребенка (тот умрет в возрасте шести лет на руках у кормилицы), однако дал понять, что удовольствуется замком и землями Ланти, которые Луиза ему отдала в обмен на спокойствие.

Там Ларивьер и окончит свои дни в возрасте девяноста четырех лет, все еще бодрый и игривый и, как он скажет о себе, «способный развлечь вдовушку, которой нечего делать, жену, чей муж ушел на войну, монахиню вне стен монастыря или девицу на выданье…»

Луиза ушла из жизни гораздо раньше. Похоронив отца в 1639-м, она перебралась в Шазо, затем в Монже, что неподалеку от Отена, где написала биографию своей родственницы, святой Жанны Шантальской, и еще одну – святой Франсуазы Сальской. Скончалась Луиза в 1714 году, не простив мужа, а может быть, так и оставшись безутешной…

В замке Дампьер, что в долине Шеврез, недавно отгремели свадебные торжества. И уж если говорить о свадьбах, это была всем свадьбам свадьба! Соединялись не только два знатных имени, но и два значительных поместья. И правда, если юная невеста Жанна-Батиста д`Альбер де Люин принадлежала к высшей знати Франции (она была дочерью герцога де Люина и Анны де Роган-Монбазон), то будущий супруг, происходивший из родовитого семейства Пуату, которое состояло на службе у герцога Савойского, был одним из самых блестящих представителей Туринского двора. И, кроме того, этот во всех отношениях великолепный брак был заключен по любви.

Новобрачная была совсем юной: всего тринадцать лет, но и в этом нежном возрасте она уже обещала стать одной из прелестнейших женщин своего времени. Нет, она не была красавицей в строгом смысле слова, возможно, черты ее не отличались безукоризненной правильностью, но перед природной грацией и очарованием Жанны невозможно было устоять. Новобрачная была рослой, стройной и жизнерадостной, с прекрасными темными глазами и светлыми шелковистыми волосами, послушными и блестящими. А так как супруг, которому едва исполнилось двадцать, тоже был не лишен привлекательности, то ни у кого не было сомнений, что брак «по расчету» неминуемо перерастет в настоящий триумф любви.

Столь рано выданная замуж, юная Жанна отбыла в Турин без горьких сожалений. Конечно, она оставляла во Франции любимых родителей и особенно обожаемого брата, шевалье де Люина, который был для нее не просто братом, но и близким другом. Впрочем, тот обещал навещать сестру в ее новом доме, и потом, нелишне добавить, что Жанна души не чаяла в своем супруге.

Впрочем, Туринский двор вовсе не был мрачным местом. Во главе его стоял молодой герцог Савойский, Виктор-Амедей II, которому было всего восемнадцать лет. Настоящий красавец, с живым характером, больше всего на свете ценивший воинские доблести, герцог собрал вокруг себя блестящее общество, в котором не было недостатка ни в прекрасных женщинах, ни в выдающихся умах. В Турине жили весело, проводя время на балах, за которыми следовали концерты, роскошные обеды, пикники и охота. Новоявленная графиня де Верю [13]была принята в этот круг с восторгом, достойным ее имени и прелести.

По правде сказать, этот замечательный прием несколько скрасил другой, куда менее приятный, – тот, что был оказан ей в семействе супруга. Очутившись в громадном и мрачном дворце Верю, расположенном в старинной части Турина, неподалеку от знаменитого дворца Мадама [14], где жила пожилая вдова герцога Карла Эммануила II (пожилая вдова тридцати девяти лет!), Жанна поняла, что ее муж воистину был лучшим представителем своего семейства.

Ее свекровь, вдовствующая графиня – она-то как раз и была «пожилой», – оказалась женщиной несговорчивой, чопорной и, само собой, набожной сверх меры. Это узколобое и иссохшее существо мало интересовали наряды и украшения, а туалетную воду и притирания она явно добывала себе в ризнице соседней церкви, отчего запах, который распространялся вокруг нее, может, и был запахом святости, но, с земной точки зрения, приятностью не отличался. Помимо прочего, эта благородная и высокопоставленная дама была, так сказать, «напечатана в двух экземплярах», поскольку имела свою точную копию в лице ее деверя – аббата де Верю, человека уважаемого и значительного, более чем зрелого возраста, и который, хотя и был прежде посланником и государственным министром, от этого ничуть не меньше ужасающим образом походил на невестку, безусловно, в силу того рода сходства, которое возникает у людей, долго живущих вместе.

Увидев этих двух леденящих кровь персонажей, юная графиня вздохнула, сделала реверанс и с удовольствием отбыла с супругом в отведенные им покои, дав себе слово, что из любви к дорогому Шарлю она приложит все усилия, дабы не испортить с родней отношения, и целиком посвятит себя устройству семейного гнезда.