Жюльетта Бенцони - Женщины Великого века

Не успели они приехать в Бурбон, как плотину старческой любви прорвало, и аббат обрушил на Жанну пылкие признания, но, что самое отвратительное, он ломился в закрытую дверь ее спальни по ночам. Взбешенная приставаниями человека, которому как никому иному следовало ее защищать и оберегать, Жанна обратилась за помощью к своему отцу.

Герцог де Люин, встревоженный, без лишних расспросов бросился дочери на выручку и имел с ней долгий разговор.

– Если вы меня не избавите от него, батюшка, – простонала несчастная, – я буду вынуждена уступить: не проходит и ночи, чтобы он не стучал в мою дверь или не поджидал, спрятавшись в моей спальне. Рано или поздно, благодаря случайности или силой, но он добьется своего. Увезите меня!

Великий сокольничий счел положение серьезным и с огромным удовольствием пообещал увезти дочь в Париж, о чем и сообщил аббату. Возможно, он рассчитывал, что, устыдившись своего поведения, тот тут же склонится перед отцовской властью? Не тут-то было. Вконец обезумев от своей безрассудной страсти, аббат холодно объявил герцогу, что для госпожи де Верю – жены племянника и подданной его высочества герцога Савойского – совершенно невозможно вернуться к отцу, тем более без него, ее компаньона и наставника. Он так далеко зашел в своем цинизме, что пригрозил Люинам дипломатическим скандалом. Пришедший в ярость, но поверженный, герцог был вынужден отступить, дав перед отъездом дочери странный совет:

– Просите защиты у герцога Виктора-Амедея, дочь моя! Он один способен приструнить сластолюбивого мерзавца!

– Но, отец, я и приехала-то сюда, чтобы избежать ухаживаний герцога!

– Положим, но в чем вы видите б о льшую опасность: во внимании молодого, привлекательного и всемогущего принца или в происках хитрого старика, который может пойти на преступление, чтобы заполучить свое?

Слова отца нашли отклик в душе Жанны. Как только Люин уехал, не зная больше, какому святому молиться, Жанна заявила аббату, что в Бурбоне ей надоело и она хочет домой. К счастью, возник и прекрасный повод: она только что получила письмо от Виктора-Амедея, который вновь объяснялся ей в любви и умолял вернуться.

«Вы совершенно завладели моим сердцем, – писал герцог. – Я возвеличу Вас настолько, что никто не посмеет поднять на Вас глаз…»

Именно таких слов ей и не хватало. Приняв твердое решение и больше не слушая возражений опекуна, Жанна собрала вещи и отбыла в Турин. По прошествии недели она уже была фавориткой герцога.

И фавориткой особенно для него дорогой. Эта молодая женщина, некогда с таким рвением отстаивавшая супружескую добродетель, словно испытывала особое удовольствие, выставляя напоказ свой новый статус. Она царствовала при дворе, и в Савойе не было равных ей в могуществе, ибо герцог ее боготворил.

Он возвысил ее в глазах света, как только мог. Жанна отныне ведала одеванием герцогини-матери и получила апартаменты рядом с герцогскими, любовник постоянно осыпал ее золотом, драгоценностями и всевозможными милостями. Больше того, она вошла в число его советников, и вскоре все уже знали в Турине, что она распределяла должности и оказывала огромное влияние на политику герцогства. У нее сразу появилось множество друзей и еще больше врагов, но всемогущие правители уже не могли без нее обойтись.

У этой сверкающей медали была, правда, и обратная сторона: характер самого герцога. Красивый и очаровательный, Виктор-Амедей был гневлив и болезненно ревнив, что порой заставляло его неделями не выпускать любовницу из ее апартаментов. Находясь в плену прелести Жанны, он постоянно подозревал, что она распространяется не на него одного, и стал следить за фавориткой, что стало для нее невыносимой мукой.

Жанна пришла к выводу, что любовь – дело трудное. Конечно, отныне она была избавлена от аббата, догадавшегося в конце концов преставиться, и даже от мужа и свекрови, которые были публично осмеяны и приняли решение уехать из Турина во Францию, то есть к врагам, ибо, к несчастью, отношения между Виктором-Амедеем и Людовиком XIV настолько ухудшились, что, несмотря на все усилия Жанны, в 1690 году началась война. Для молодой женщины это вылилось в настоящую трагедию. Несмотря на ее брак и эту связь, она осталась француженкой до кончиков ногтей. Ее приверженность своей стране была настолько сильна, что она без сомнений стала служить своему королю, начав переписку с господином Тессе [17], которая, с точки зрения Турина, была чистой воды изменой, и этот ад продолжался в течение десяти лет.

Со временем, хотя богатство Жанны множилось и стало баснословным, ее природная жизнерадостность и, что еще важнее, здоровье начали сдавать. Мало-помалу его подточили постоянная тоска по отчизне и родовому замку, а также это полузаточение, чьи границы все сужались, в котором держал ее любовник. Она робко попросила у него позволения уехать, но, разумеется, просьба осталась без ответа. И тогда всем существом этой высокопоставленной, но в то же время и обездоленной женщины постепенно завладела мысль о побеге.

Для осуществления задуманного она попросила помощи у единственного человека, на которого могла вполне рассчитывать, – своего брата. Шевалье де Люин, питавший нежную привязанность к сестре, охотно согласился выступить в роли сообщника, чтобы помочь ей вернуться домой. В октябре 1700 года он дал ей знать, что, переодетый в слугу, он будет ждать ее в определенном месте, недалеко от Турина.

Жанна выехала из города в карете, будто направившись на прогулку. По официальной версии, целью прогулки было посещение очаровательного загородного дома ее подруги, графини Сальской. Никто не воспротивился этой поездке – в этот день герцога во дворце не было. Незадолго до того, как заехать к графине Сальской, Жанна вышла из кареты, чтобы немного размяться в тени деревьев, и любезно послала слуг слегка «освежиться» в местном кабачке.

Оставшись одна, Жанна вышла на проселочную дорогу и вскоре увидела брата: тот поджидал ее с лошадьми и одеждой для верховой езды. Не тратя времени на изъявления радости, они поскакали до Суза, где для них уже был готов паланкин. В нем они добрались до Экзиля, пересев в почтовую карету, которая быстро доставила их во Францию.

Жанна почувствовала себя больной. Поспешное бегство явилось для нее тяжким испытанием, и она была вынуждена провести ночь в Гренобле из-за разыгравшейся лихорадки. Но дольше оставаться там она не захотела, одержимая желанием как можно скорее оказаться дома, и на исходе четырех дней они уже были в Фонтенбло. Оттуда было совсем близко до ее дорогого Дампьера.

К сожалению, Люины не оказали ей приема, на который она рассчитывала. Бог с ней, что она была метрессой герцога, но беглая любовница – это уж слишком! И это несмотря на то, что Жанна, проявив незаурядный ум, заранее переправила во Францию свое богатство.