Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии

Помолчав, Обадия склонил набок седую голову и весомо произнес:

– Об этом мы еще побеседуем.

Спустя неделю он снова пришел к сестре:

– Что ты решила?

Маргарет знала, что Самюэля ей не удержать, но отпускать его к Обадии не хотела – и не только из-за пуританской суровости брата. Он, сам того не подозревая, был человеком тщеславным и злопамятным, а теплотой чувств не отличался.

«Он вышколит Самюэля и заставит его себе прислуживать», – горестно подумала Маргарет и ответила:

– Нет, я тебе его никогда не отдам.

– Я тебя силой заставлю, – пригрозил Обадия.

– Ничего у тебя не выйдет. Больше ты его не увидишь, а еще раз придешь в усадьбу – собак на тебя спущу.

– Ты еще пожалеешь! – злобно прошипел Обадия.

– Не о чем мне жалеть.

– Отчего ты упорствуешь, глупая женщина?

– Оттого, что я тебя слишком хорошо знаю, – честно сказала она. – У тебя сердце злое.

Обадия окинул ее холодным, невозмутимым взглядом и вышел.

В последнее время Самюэль чувствовал себя узником. Ему запретили видеться с Обадией, в Солсбери он ходил только в сопровождении Маргарет, а работникам велели немедленно сообщать о появлении проповедника в усадьбе.

Годфри и Маргарет не отходили от Самюэля ни на шаг.

– Обадия – мой друг, – напоминал Самюэль сестре.

– Нет, он никому не друг, – грустно вздыхала она. – Подрастешь, сам поймешь.

Самюэль не знал, что делать. Покидать Маргарет ему не хотелось, но так долго продолжаться не могло.

Тем временем Маргарет решилась на отчаянный шаг.

О причинах ссоры Маргарет и Обадии Самюэль не задумывался; сейчас его больше занимали другие дела.

Нужно было осушить луга.

Самюэль Шокли знал, как содержать пойменные луга. Сельское хозяйство Сарума вот уже две тысячи лет основывалось на пахотном земледелии, неразрывно связанном с овцеводством. Поля, щедро удобренные овечьим навозом, давали прекрасный урожай, поэтому требовались пастбища в низинах, а не на взгорье. Лучше всего для этой цели подходили заболоченные речные поймы, но их не осушали со времен римского завоевания и забытое искусство дренажа возродили лишь недавно.

От реки по самой середине луга прокладывали отводной канал, от которого во все стороны ветвями расходилась сеть канавок и ямок для сбора и стока излишней воды. Ширина пойменных лугов в усадьбе Шокли составляла двести ярдов, а протяженность основного канала – около полумили. Для регулирования уровня воды в водостоках пользовались сложной системой деревянных шлюзовых ворот, оснащенных особым механизмом для поднятия и опускания щитков, перекрывающих путь воде. Кроме основного дренажного канала, были еще и десятки каналов поменьше, где вместо шлюзов использовали дерновые заглушки. За всем этим хозяйством следил особый работник – заливщик. В усадьбе Шокли заливщиком служил Уильям, сын Джейкоба Годфри. Его работа пользовалась не меньшим уважением, чем труд пастуха, присматривающего за стадами овец.

– Зимой и ранней весной система каналов позволяет покрыть всю пойму тонким слоем медленно текущей воды, которая удобряет луга илом и согревает почву, где потом растет тучная трава. А весной в долину приводят стада с взгорья, и осушенные луга становятся пастбищами, – объяснял Уильям Самюэлю.

Теперь так поступали все владельцы пойменных лугов пятиречья.

В конце лета Уильям объявил, что каналы и водостоки нуждаются в починке и расчистке. На лугах уже скосили траву, и Маргарет, обходя высокие стога сена, задумчиво сказала:

– По-моему, каналы можно проложить и дальше…

Однако в усадьбе не хватало рабочих рук.

Перед Михайловым днем Маргарет, отправившись с Самюэлем в Солсбери, внезапно воскликнула:

– Надо голландцев нанять, все равно им заняться нечем! А в Голландии повсюду каналы и плотины!

Маргарет обратилась к городским властям с просьбой выделить ей десяток пленников. Сначала ей отказали, боясь, что голландцы сбегут. На следующий день Маргарет пришла к советникам, вооружившись мушкетом и шпагой.

– Я уилтширский клобмен, от меня никто не сбежит! – заявила она.

Теперь, на зависть сэру Генри Форесту, голландцы трудились на заливных лугах Шокли.

А еще Маргарет и Самюэль, одни из немногих в Саруме, были причастны к тайне Солсберийского собора.

Маргарет с Самюэлем только вошли в собор, как вдруг из-за колонны близ хора появился согбенный тщедушный старик с несуразно большой головой и, не заметив присутствующих, зашаркал к часовне в восточной оконечности храма. Маргарет решительно направилась к нему.

– Ты здесь работаешь? – спросила она.

Старик близоруко сощурил серые глаза и нерешительно ответил:

– Ну, это как сказать…

– Тебя как зовут?

– Захария Мейсон, – буркнул он, сжимая в кулаке котомку с инструментами.

Маргарет заметила, что пальцы его перепачканы известью.

– Ты здесь что-то чинишь, я же вижу!

Старик промолчал.

– Знаешь, кто я такая?

– Да, госпожа. Вы сестра Обадии Шокли, – с затаенной обидой в голосе проворчал старик.

– Верно. А брат мой – глупец, – раздраженно сказала Маргарет. – Слава Богу, есть еще разумные люди, понимают, что храм ухода требует.

Старый каменщик настороженно поглядел на нее.

– А кроме тебя, еще работники есть? – спросила Маргарет.

– Ну, это как сказать…

– Вам за работу платят?

– Да.

Маргарет потянулась к кошельку, но старик покачал тяжелой головой:

– Нам платят как положено.

Неделю спустя Маргарет сказала Самюэлю:

– Каменщикам за работу Гайды платят.

Действительно, все годы правления Кромвеля в соборе украдкой трудились каменщики, нанятые древним дворянским родом Гайдов.

Еще одно происшествие поначалу казалось незначительным.

Однажды, когда голландцы, под присмотром Маргарет и Самюэля, копали дренажные канавы на пойменных лугах, на прибрежной тропе остановился экипаж с каким-то незнакомым человеком. Голландцы обрадованно зашептались и попросили у Маргарет разрешения с ним поговорить.

– А кто это? – недоверчиво осведомилась Маргарет.

– Его зовут Аарон.

– И чем же он занимается?

– Он торговец, – пояснил голландец и добавил: – Голландский еврей.

Самюэль обомлел от неожиданности, впервые в жизни своими глазами увидев потомка колен Израилевых, о которых говорится в Ветхом Завете. Впрочем, в то время большинство англичан никогда не встречались с евреями.

Как ни странно, трехсотшестидесятилетний запрет на поселение евреев в Англии отменил Оливер Кромвель. Обадия, хоть и признавал заслуги Кромвеля перед Англией, был весьма недоволен подобной религиозной терпимостью – в стране и так появилось множество протестантских сект различного толка: баптисты, анабаптисты, сторонники Роберта Брауна, отстаивавшие независимость самоуправляемой церковной общины и отвергавшие единую церковную власть, и последователи проповедника Георга Фокса, называемые квакерами, которые настаивали на том, что внутренний свет и глас Божий обитает в душе каждого человека. В Уилтшире учение квакеров начал распространять некий Уильям Пенн [46].