Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии

Самюэль Шокли испытывал огромное наслаждение, переходя из зала в зал и завороженно разглядывая богатое убранство, роскошную мебель и прекрасные полотна Ван Дейка, а по дороге домой запоздало осознал, что согрешил и проявил слабость духа.

– Это все обольщение и обман, – сокрушенно бормотал мальчик, свято веря, что великий Кромвель ни за что не поддался бы соблазнительному очарованию дворца.

Самюэль, вернувшись с прогулки, обнаружил в гостиной Обадию. Маргарет, стоя у камина, с вызовом глядела на брата.

– Эта книга – зло и дьявольское наущение! – воскликнул Обадия, гневно потрясая молитвенником.

Пуритане отказались от Книги общих молитв, составленной епис копом Кранмером, – по их мнению, она была чересчур папистской – и на молитвенных собраниях пользовались служебником. Отвергли они и все церковные обряды: причастие, заупокойные молебны и даже освящение брака в церкви – бракосочетание теперь свидетельствовали мировые судьи.

Маргарет пуритан ненавидела и по Книге общих молитв молилась каждое воскресенье – дома, в присутствии Самюэля. Обадия, узнав об этом из случайного замечания мальчика, явился к сестре с упреками и угрозами – Пресвитерианская церковь запрещала пользоваться Книгой общих молитв.

– Ваш служебник слишком уныл, – дерзко заявила Маргарет. – Мне больше нравится молитвенник.

– И Самюэль тому свидетель?

– Да.

Обадия вздохнул и укоризненно посмотрел на сестру – Самюэля следовало воспитывать в истинной вере, а не подвергать тлетворному влиянию Книги общих молитв.

– Женщина, ты глупа и нечестива!

Маргарет, рассмеявшись, выхватила у него молитвенник:

– А ты, Обадия, змий кусачий!

Обадия вот уже двадцать лет не слышал полузабытого детского прозвища, и сейчас в нем всколыхнулись старые обиды. Из почтенного проповедника он внезапно превратился в несчастного юнца. Сестра глубоко оскорбила его достоинство, да еще и в присутствии Самюэля! Нет, Обадия этого так не оставит. Месть его будет страшна.

Самюэль с удивлением глядел на Маргарет, не замечая злобного взора Обадии.

– Читай свои проповеди в церкви! Ты меня не обманешь, я твою змеиную натуру хорошо знаю. Как был змий кусачий, так им и остался! – выкрикнула она и, обернувшись к Самюэлю, добавила: – За Обадией глаз да глаз нужен. Дай ему руку – одним махом оттяпает.

Самюэль ошеломленно посмотрел на сестру. Да как она смеет так непочтительно отзываться о старшем брате? Ведь это страшный грех! Вспомнив о своем недавнем прегрешении, мальчик решительно подошел к Маргарет, взял у нее молитвенник и швырнул в камин.

– В нашем доме нечестивых книг не будет! – провозгласил он и вышел из гостиной, надеясь, что таким образом искупил свой грех.

Маргарет оцепенела.

Обадия с торжествующей улыбкой посмотрел на сестру.

Наступил день суда над Анной Боденхем, обвиненной в колдовстве. Маргарет на суд идти не хотела и Самюэля не пускала, но, уступив отчаянным мольбам мальчика, позволила ему присоединиться к Обадии и сэру Генри Форесту с двумя детьми.

В помещении суда собралась огромная толпа горожан. Анну Боденхем обвиняли в страшных преступлениях: в юности она была католичкой, поминала зло, возводила хулу и говорила о счастливых и несчастливых днях. К счастью, в то время в Саруме находился Мэттью Хопкинс, знаменитый охотник на ведьм, который и обличил Анну. На допросах выяснилось, что она была служанкой доктора Джона Лэмба, астролога и колдуна, забитого камнями в Лондоне в 1640 году.

– Лэмб водил знакомство с королевским фаворитом Джорджем Вильерсом, герцогом Бекингемом, – объяснил Обадия Самюэлю. – Держись подальше от папистов и дурных людей: они источают заразу зла.

Форест обратил внимание Самюэля на непримечательного человека с мрачным лицом:

– Это Мэттью Хопкинс.

– Он вершит богоугодные деяния, – добавил Обадия.

Один из свидетелей, слуга проповедника, рассказал, что на пороге дома Анны Боденхем его встретили пять духов в обличье оборванцев, а сама ведьма, открыв дверь, тут же обернулась кошкой.

– Я беседовал со слугой, – подтвердил Обадия. – Он честный человек, лгать не будет.

– А Маргарет говорит, что несчастную схватили по навету, – сказал Самюэль.

– Зло нужно искоренять, – сурово ответил Обадия.

– Я сам мировой судья, – вмешался сэр Генри Форест. – Как бы то ни было, ее признают виновной в колдовстве.

На следующий день, к огорчению Самюэля, Маргарет не позволила ему пойти в Фишертон, поглядеть, как казнят ведьму.

После суда Обадия завел с Самюэлем серьезный разговор:

– Мне ведомо твое стремление достойно служить Господу. Ты задумывался над тем, какому делу себя посвятить?

Самюэль помотал головой.

– Если желаешь, я помогу тебе стать ученым человеком.

Мальчик, польщенный предложением Обадии, зарделся от смущения.

– Для этого придется переехать ко мне в Солсбери, – сказал Обадия. – Тебе нужен подобающий наставник.

Обадия, натянуто улыбаясь, поздоровался с Маргарет и, не желая напоминать ей о недавней ссоре, без обиняков заявил:

– Самюэль – юноша смышленый, ему пора науки постигать.

– Он уже обучен тому, что ему в жизни пригодится.

В какой-то мере Маргарет была права – сельским жителям вполне хватало уроков местного пастора. Но достаточно ли этого Самюэлю?

– Это не ученость, – мрачно изрек Обадия.

Маргарет понимала, что брат прав, но признавать этого не хотела, ведь это означало, что с Самюэлем придется расстаться. Ей уже давно минуло тридцать, о замужестве она не думала, а после смерти отца и двух братьев воспитывала Самюэля как родного сына.

«Если он уедет, что мне останется? – с горечью размышляла Маргарет. – Усадьба? Обадия?»

Соседи над ней посмеивались. О храброй девушке, вставшей на защиту своих владений, давным-давно забыли. Маргарет считали старой девой и не обращали внимания на ее причуды. У нее был любимый кот, а каждое утро она выходила во двор кормить птиц, которым давала имена и прозвища; разговаривала она и с коровами в стойлах.

Обадии все это было известно, однако он никогда не попрекал сестру, лишь глядел на нее с холодным презрением.

Маргарет всю свою жизнь посвятила Самюэлю.

В Михайлов день Обадия пришел в усадьбу.

– Самюэль пойдет учиться в школу, а жить будет со мной, в Солсбери, – заявил он.

Понимая, что брат хочет воспитать мальчика в пуританской строгости, Маргарет наотрез отказалась.

Обадия сурово посмотрел на сестру:

– Как глава семьи, я заставлю тебя повиноваться моей воле.

От детской шепелявости он так и не избавился, но теперь она придавала его речи угрожающий оттенок.

– Попробуй только! – воскликнула она. – Ты что, выкрасть его собрался?