Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии

Сарум насквозь пропитался пресвитерианским духом. Из Солсберийского собора изгнали все духовенство, шесть веков правившее епархией: епископа, настоятеля, диакона и архидиаконов, каноников, викариев и певчих. Все земли епархии перешли во владение парламента, и Джон Доув с Джоном Айви отправились в Лондон с прошением о передаче части владений городу. Городской совет теперь заведовал и соборным подворьем.

Всем заправляли приходские священники и проповедники, члены пресвитерианской Вестминстерской ассамблеи, – Джон Стрикленд, пастор церкви Святого Эдмунда, и пасторы церквей Святого Фомы и Святого Мартина. Проповеди читались с кафедры, установленной посредине церкви, а богослужения в соборе тоже проводились на протестантский манер.

– Приходские церкви – всего лишь места для молитвенных собраний и проповедей, – объяснял Обадия.

Маргарет возразила, что Солсберийский собор – величественный храм, возведенный во славу Господа, но Обадия раздраженно оборвал ее:

– Это все папистские выдумки!

При новой власти собор и соборное подворье пришли в плачевное состояние. Башня церкви Святого Эдмунда обвалилась; сожженную дверь колокольни восстановили, но солдаты нанесли значительный ущерб зданию капитула. А после того как Кромвелю пришлось пойти войной на Нидерланды – основного торгового конкурента Англии, – голландских пленников поселили в монашеских кельях при соборе. Теперь в одном углу соборного подворья высилась мусорная куча, в другом устроили скотобойню мясники и там же соорудили торговые ряды. Хозяйственные постройки и помещения епископского дворца использовали как постоялый двор и сдавали внаем. Теперь через подворье проезжали телеги, повозки и кареты, взрывая тяжелыми колесами зеленые лужайки и кроша брусчатку двора.

Зато местные проповедники, в том числе и Обадия, никаких неудобств не испытывали – по решению городского совета им отдали великолепные особняки каноников.

Обадия изо всех сил старался завоевать расположение Самюэля и изредка навещал Маргарет, при всяком удобном случае напоминая сестре, что теперь он глава семьи.

Действительно, Эдмунд покинул семью.

Самюэль с любовью вспоминал Эдмунда. После неожиданного визита Чарльза Муди Эдмунд и Маргарет сблизились. Эдмунд обучал Самюэля грамоте, письму и начаткам латыни, однако все больше и больше отдалялся от родных, препоручив ведение хозяйства Маргарет. С годами он исхудал и полюбил в одиночестве бродить по округе, погрузившись в размышления.

Весной 1649 года, сразу после казни Карла I, Эдмунд ушел из дома.

На вопросы Самюэля о сводном брате Маргарет коротко отвечала, что он сейчас живет неподалеку от Лондона и домой возвращаться пока не собирается.

Год спустя, весной, Маргарет и Самюэль отправились навестить Эдмунда.

Поездка была долгой. Наконец повозка, поднявшись по склону холма, остановилась, и Самюэль огляделся: перед ним раскинулась усадьба, такая же, как в Саруме. К дому шли работники, среди которых мальчик с удивлением приметил Эдмунда.

– А почему он здесь? – спросил Самюэль.

– Ему так хочется, – ответила Маргарет. – Он теперь диггер [45].

Самюэлю любопытно было узнать, кто такие диггеры – этого слова он никогда прежде не слышал.

В бурлящем котле английской буржуазной революции возникло великое множество различных политических течений, среди которых диггеры выделялись необычайной логичностью радикальных взглядов. Обадия не зря пришел в ужас, когда Эдмунд выразил свое мнение о естественном праве человека, – левеллеры всего лишь предлагали наделить мелких собственников правами, ранее принадлежавшими только аристократии, тогда как диггеры настаивали на всеобщем равенстве и полной отмене частной собственности.

Эдмунд пригласил родных в большой дом, где жили все диггеры общины Сент-Джордж-Хилл в графстве Суррей, близ Лондона.

– Принято считать, что свободен тот, кто владеет собственностью, то есть землей и имуществом, а значит, если передать всю собственность в общественное пользование, то свободными людьми станут все, – объяснял Эдмунд родным. – Все наши вещи здесь – общественное достояние, и работаем мы вместе, на равных.

– По-моему, это больше похоже на монашескую обитель, – шутливо заметила Маргарет.

– Мы не настаиваем на едином вероисповедании, – возразил Эдмунд.

В глубине души Маргарет сомневалась, что община долго просуществует. Она с тревогой посмотрела на брата: Эдмунд исхудал, в глазах его мелькало странное выражение – то ли умиротворенность, то ли отчаяние.

За дружеской беседой вечер пролетел незаметно, однако на следующее утро Эдмунд не стал задерживать родных.

По пути домой Самюэль удивленно спросил:

– И что же теперь, нашу усадьбу тоже надо в общественное пользование отдать?

– Нет, Эдмунду наша усадьба не нужна.

– А почему?

– Она напоминает ему о бедах и горестях.

Самюэль не понял, о чем говорит Маргарет.

– Значит, вдали от усадьбы он о бедах забывает?

– Не знаю, – вздохнула Маргарет.

Полтора года спустя она получила известие, что Эдмунд скончался от истощения и упадка сил, ни о чем не сожалея. Общину диггеров вскоре разогнали, но в историю она вошла как один из первых европейских опытов по воплощению коммунистических идей в жизнь.

Самюэлю казалось, что он обитает попеременно в двух разных, непересекающихся сферах: в усадьбе, где всем распоряжалась Маргарет, и в Солсбери, где властвовал Обадия. Для Самюэля Эйвонсфорд оставался родным очагом, а Солсбери олицетворял неведомый, но манящий мир.

Обадия Шокли терпеливо поджидал своего часа.

В двенадцать лет Самюэль стал еще больше походить на сводную сестру. По настоянию Обадии смышленый подросток три дня в неделю брал уроки у местного пастора и в учении добился больших успехов.

– Я в учености не сильна, зато в земледелии толк знаю, – заявила Маргарет.

Самюэль быстро освоил секреты усадебного хозяйства, а Джейкоб Годфри обучил его ведению расчетов.

Ежедневно они с Маргарет проходили по окрестным полям пять, а то и десять миль. Самюэль прекрасно знал все уголки пятиречья, до его северной оконечности, где находился городок Эймсбери и развалины древнего Стоунхенджа.

В пойме Эйвона и на склонах холмов близ Олд-Сарума простирались общинные угодья.

– Их сейчас распахивают, а по ночам туда овец загоняют, чтобы навозом почву удобрить, – объясняла Маргарет.

Так Самюэль познакомился со сложным и запутанным английским законодательством, позволявшим крестьянам возделывать общинную пашню и разводить стада.

Иногда Маргарет уводила брата вниз по берегу реки, мимо собора, за мост, к деревне Бритфорд, у южной оконечности Кларендонского леса. Несколько раз они добирались даже к Даунтону, на пять миль южнее.